Игорь Конычев - Бремя Бездушных (СИ)

Неудержимые и гордые дети Урсулы не дрогнули, до последнего вздоха защищая свои земли, щедро заливая их вражеской кровью. Так продолжалось несколько поколений и когда остатки зверолюдов, обессиленные, но несломленные, решили дать захватчикам последний бой в великом Урочище, шаманам племени явилась сама праматерь Урсула, наградив самых стойких из своих детей двумя дарами — защитой от зла и безудержной яростью.

Первый дар защищал зверолюдов от любых проявлений Скверны: даже залитые демонической кровью с головы до пят, предки Таллага не могли оскверниться. Второй дар Урсулы наполнял сердца и души избранных воинов отвагой и священным безумием, превращая зверолюдов в воплощение гнева своей богини.

Словно лавина, воспрянувшие духом защитники острова обрушились на головы захватчиков, оставляя после себя горы трупов и обезображенных тел. Напор благословленных богиней зверолюдов оказался столь страшен, что даже кровожадные порождения Бездны не смогли перед ним устоять.

Племени удалось пробиться к разлому и тогда шаманам, при помощи знаний Урсулы, удалось запечатать его.

Это была великая победа. Победа, заслуженная ценой крови и ставшая легендой не только на острове Стаи. Война, более известная, как война Беззвездного Неба, для зверолюдов не закончилась, с закрытием разлома, еще две сотни лет они уничтожали остатки демонов, охотясь за ними по своим землям, чтобы окончательно вернуть остров себе.

Племя Таллага гордилось подвигом своих предков и каждый раз, когда на свет появлялся младенец, чье тело украшала отметка — вытянутое красное родимое пятно в форме окровавленного клыка, на левой половине груди, устраивался большой праздник.

Подобные младенцы рождались редко. Всякий, кто носил метку клыка, являлся воплощением гнева Урсулы, неся в своей крови дар кровавого безумия, ставшего для племени священным. Сам Таллаг подобным даром не обладал, как и большинство своих родичей, унаследовав лишь защиту от Скверны. Так же, от деда ему достался дар шамана, что позволило зверолюду обладать семейной реликвией — Громовержцем, верным топором, рукоять которого сейчас сжимала рука зверолюда. — Да хватит вам! Тварь мертва и сейчас-то ничего не происходит! — не сдавался Таллаг, жаждущий украсить свое ожерелье из клыков столь желанным трофеем, как клык демона.

— Только благодаря ему, — терпеливо пояснила Кисара, указав другу на коленопреклонённого Алектиса, непрерывно читающего молитвы очищения над обломками дома и оружием, испачканным в нечестивой крови.

— Только воля пастыря оберегает всех жителей от разложения Скверны! Для тебя демоны не опасны, но даже малая его часть может навлечь беду на неподготовленных людей. Думаешь, стража просто так никого не подпускает к демону?

— Нет, — все еще обиженно пробубнил Таллаг, окинув взглядом воинов, кольцом оцепивших место битвы.

Повинуясь приказу пастыря, солдаты останавливали любого, кто хотел подойти поближе. Особо любопытным угрожали копьями и клинками, и вполне небезосновательно. Закон Ариарда гласил — Каждый, кто подвержен ереси и Скверне должен быть немедленно передан в руки ордена Гирита Защитника или же убит на месте, после чего его останки надлежит очистить путем сожжения.

Нарушение прямого приказа пастыря расценивалось, как неповиновение светлому Богу и королю одновременно и, в любом случае, каралось смертной казнью.

Каждый житель Ариарда знал — лучше убить одного оскверненного, чем позволить ему разнести заразу. Жители Бродерио обходили место схватки стороной, осеняя себя знамениями светлых богов, а вот гости города подобным пониманием не отличались. По крайней мере, в начале.

Кисара видела, как какой-то, судя по одежде, благородный эльф попытался пройти через оцепление со словами, что его не интересуют здешние законы, и он немедленно должен отправляться в Нилазрион. Но стоило высокомерному эльфу сделать шаг, отодвигая в сторону направленное в грудь копье, как арбалетный болт выбил искры у него прямо из под ног, заставив отступить.

— Каждый, кто приблизится — умрет. — Угрожающе выкрикнул капитан стражи, взобравшийся на какую-то опрокинутую телегу, чтобы лучше следить за происходящим. Он был уже не молод, и его военная выправка говорила, что состарился он на своей службе. — Таков приказ благочестивого пастыря ордена Гирита Защитника!

Словно в подтверждение слов капитана, пятеро храмовников разошлись по сторонам, встав за спинами солдат оцепления. Даже опирающийся на копье Ринон, присоединился к братьям. Один только вид суровых гигантов в черной броне вселял трепет в сердца собравшихся и толпа, сразу же, отступила назад.

— Ладно, — наконец сдался Таллаг. — Я не стану трогать вашего драгоценного демона. — Что? — Он вопросительно посмотрел на все еще не сводящего с него глаз Гириона.

— Это ради блага твоих друзей.

— Да-да, — отмахнулся зверолюд. Таллаг понял, что переубедить гиритцев ему не удастся. Всякие доводы здесь окажутся бессильны. Орден всегда предпочитал сводить риск на нет, возводя все в абсолют и доверяя лишь своему богу и его защите.

Тяжело вздохнув, Таллаг опустил голову:

— Вам лучше знать, — произнес он и, отойдя назад, уселся на крупный обломок стены, подтянув к себе свою сумку.

— Лучше не стоит, — Гирион сделал предостерегающий жест. — Если там какие-то нужные вещи — можешь их забрать, но еду и воду придется оставить. Ваши запасы не успели освятить, поэтому Скверна могла их коснуться.

— Слушай, хватит уже, а? Может мне еще штаны снять, и вы загляните в…

— Таллаг! — Исель отвесила зверолюду звонкую затрещину. — Прекрати ребячиться, это не шутки!

— Не шутки ей… Ха! — всем своим видом выражая недовольство, зверолюд демонстративно взял сумку двумя пальцами за край ремня и поволок за собой. Приблизившись к телу демона, он, коротко размахнувшись, швырнул ее в бок твари и, отряхнув руки о штаны, поинтересовался у Гириона:

— Теперь-то все?

— Да. — На лице рыцаря-защитника не отразилось никаких эмоций.

— Замечательно! — зверолюд собирался что-то добавить, но нарастающий гул толпы, заставил его умолкнуть и вглядеться поверх голов собравшихся. — Просто. Замечательно. — Последующее за этими двумя словами проклятье, Таллаг еле слышно прошипел сквозь плотно стиснутые зубы.

Толпа с обеспокоенным гомоном расступалась перед идущими к месту битвы людьми в черных доспехах. Еще четверо гигантов, возвышающиеся над зеваками, широко шагая, быстро продвигались вперед.

Солдаты опустили оружие, позволяя гиритцам пройти к развалинам дома. Помимо боевых братьев в Бродерио прибыли еще два пастыря, один — почтенный старец, другой наоборот, довольно молодой мужчина, видимо недавно получивший свое звание и сменивший сан послушника на более высокий.