Андрей Голышков - Клинки Керитона

«Язык у тебя без костей, а не у цоррба сума на груди».

— Девчушка, кстати, — мало обращая внимание на ироническую улыбку и насмешливый взгляд Чарэса, тянул своё Загиморка, — после того случая тоже в чудачках числится: погоду предсказывает, жилы рудоносные сквозь каменную толщу видит, раны касанием лечит, что твои цейлеры; говорят, даже за пшеничные перекруты не боится заходить и распутать, если чего, могёт. Вот оно как, градд, случается.

— На кого похож этот твой цоррб Красная Рука? — Чарэс сделал слишком большой глоток, о чём тут же пожалел — отвар обдал горло жаром. В нос шибануло запахом, смешавшим в себе горечь полыни и сладость смородины и ежевики.

— Цоррб как цоррб, красавец, что, не приведи Великие, на узкой дорожке повстречать. Я так скажу — больно он мне ту бабу напоминает, что я перед отходом, по пьяни, обохотил, — красовался гнилыми пеньками зубов Загиморка. — Пока у меня один глаз другим любовался, она вроде ничего была, а нонеча утром глянул и чуть не опоносился — такая, скажу вам, кхе-кхе, редкостная уродина попалась.

— Присказки твои у меня вот уже где, — Чарэс махнул ладонью на уровне подбородка и потребовал: — Обрисуй вкратце, как тварюга выглядит.

— Баба как баба. Сказал же, дура набитая, одна радость — ухватить есть за что.

— Цоррба опиши, говорю, или цоррбиху, Хорбут их разбери, — захлёбываясь смехом, потребовал Чарэс.

— А-а-а-а! Большой… или большая? — похоже, мысль о том, что чудище может быть как мужского, так женского пола первый раз посетила голову Загиморка. — А, неважно. Волосатый, короче, ноги две, руки две, одна красная. Ну, глазищи там, зубищи, лапищи, когти, все дела, в общем. Поговаривают ещё, чуть чего — огнём зачинает дышать… и прочие, кхе-кхе, безобразия вытворяет. Мне один меноурец заезжий сказывал, что у них цоррбы энти, что у нас феа или там онталары — обычное дело. Говорил, что живут они чуть ли на одних правах с людьми: разговаривать умеют, дома себе строят, детишек заводят, туда-сюда, в общем.

— Что, интересно мне, тогда твой цоррб здесь позабыл? Так и сидел бы в Меноуре своём, если в радость ему: детишек рожал, дома строил.

— Вот чего не знаю, того не знаю. Живёт тварь здесь — людей пугает.

— Так что, он и взаправду колдовать может?

— Ага, вообще-то у цоррбов к магиям таланта нету. Наше чудище, надо думать, исключение — поднабрался гад, кхе-кхе, где-то уму-разуму.

«Везёт мне на «туда-сюда» и «кхе-кхе», спасибо Великим, не бросают в беде, одаривают помощничками, один другого краше», — посетовал Чарэс, поинтересовавшись вслух:

— Сам-то ты много раз цоррба видел?

— Так это… три раза уже. Мы с ним, почитай, как родные, кхе-кхе. Первый раз, как сейчас помню, вышел я из перелеска — и вот те нате. Нос к носу сошлись с ним, значит, как богатыри на ристалище, — Загиморка поскрёб лысину, взъерошил куцые клочки волос за ушами. — Ну как нос к носу; он на пне сидит одной рукой овце кишки перебирает, в другой мосёл с вертлюгом, тот, что грызёт, держит, я напротив стою, штаны щупаю — нет ли прибытку интересуюсь.

Чарэс резко остановил его и, поглядев в небо, сказал нарочито серьёзно:

— Дождь будет нешуточный, укрыться надо.

— Нет, не будет, — авторитетно возразил Загиморка, — посверкает, побумкает, и ни капли, тут всегда так. На, уважаемый, глотни для куражу. Про цоррба опосля доскажу, — срифмовал он, — напомни, а пока здесь обожди, я вниз слазаю — осмотрюсь, как бы на карликов не нарваться. Корред — он тварь хоть и мелкая, но уж больно приставучая.

Некоторое время Чарэс размышлял о мистической твари — цоррбе Красная Рука. О Кхарде, Истоке и сбежавшем скраме думать не хотелось. Но он всё равно думал и о них. И хотя судьба юноши оставалась неизвестной, Чарэс чувствовал свою вину — перед Левиором, который доверил ему следить за парнишкой, и перед Кхардом, которого не без причины, но как бы то ни было, вынужден был оставить. Да как тот и мальчишку проворонил и людей всех потерял. Корил себя за то, что не пошел тогда со скрамником. Впрочем, Кхард и не думал его (Чарэса) осуждать и задерживать, а о скраме сбежавшем так говорил: «Оголодает немного, пробегается, жирок спустит и вернётся, первый раз, что ли. Вараш его быстро отыщет. А я пока людей новых попробую подобрать. Езжай. У тебя своих дел невпроворот».

Гриф Вараш действительно второй день патрулировал окрестности. К сожалению, пока безрезультатно.

Чарэс перевёл взгляд вниз и увидел, как островерхая шапка проводника то появляется, то исчезает среди огромных валунов. Загиморка вскоре вернулся: не найдя следов и вконец уверившись, что твари поблизости нет, он заметно приободрился и засвистел «Два топора», бодро зарысив вдоль узкого каменного карниза.

— Веселей, уважаемый, цоррба нонеча не увидим. Гуляет где-то, Хорбутов прыщ. — Он остановился и подпрыгнул, касаясь кончиками пальцев подвешенных на ветви, связанных вместе маленьких звериных косточек. — «Дыхание ветра», духи услышали нас, — заговорчески сообщил он. — Я дам вам хороший совет, уважаемый, будьте внимательны и, когда, где бы вы ни были, кхе-кхе, увидите «Дыхание ветра», коснитесь его, и духи станут вашими друзьями — будут вас, кхе-кхе, защищать. Нам туда, — указал он рукой на скопление высоких, будто привалившихся друг к дружке вершинами, валунов. — Перемахнём на ту сторону, и считайте, что на месте.

— Что теперь? — мрачно спросил Чарэс, когда они, оставив за спиной причудливое нагромождение камней, подошли к ущелью. Он, как смог, прикинул расстояние, что не добавило ему оптимизма. На память пришли многочисленные мосты Лиртапа и то, как он, не испытывая особой радости при переходе из одной башни в другую, старался проделывать этот путь в одиночку, не попадаясь на глаза острой на язычок Ильвее и не менее язвительному Бларку. Чарэс всегда знал, что не любит высоты и, как мог, избегал встречи с ней, но именно сейчас, стоя на краю неизбежности, отчётливо понял, насколько это серьёзно.

— А теперь мы пойдём на ту сторону, — кивнул вправо неунывающий Загиморка.

К стволам деревьев был привязан висячий мост, подобно паутине тянувшийся над провалом.

«И это он называет мостом?»

— Кто его строил? — голос Чарэса предательски скрипнул.

От одной мысли о переходе его начало мутить.

— Люди или феа, может онталары, какая разница? Что совой об пень, что пнём об сову. Не люблю я этих сэрдо, впрочем, людей я, кхе-кхе, люблю ещё меньше. Мостишка старенький, поэтому у нас всего две попытки: первая и последняя. Прошу, — подсуетился Загиморка, отступая в сторону.

— Что ж, дарёному коню в зубы не смотрят, — сделав внушительный глоток из полупустого меха, Чарэс взял себя в руки и шагнул вперёд…

Как он и ожидал, переправа оказалась не из лёгких и по ощущениям заняла чуть ли не целую вечность. Идти приходилось со всей возможной осторожностью — верёвочные канаты были сплошь покрыты скользким мхом и вьющимися растениями. Вдобавок при малейшем ветерке или неосторожном движении мост начинало раскачивать самым зловещим образом. Ветер развевал плащ и неистово гудел в ушах, а «маленький мальчик Ляма», упорно избегая смотреть вниз, вцепившись посиневшими пальцами в верёвки-поручни, настырно шагал вперёд.