Кэтрин Куртц - Наследие Дерини. Роман

Хьюберт, который наконец начал понемногу приходить в себя, кивнул в знак согласия.

- Да, верно. Нам следует подождать, чтобы ситуация прояснилась, а уж потом ударяться в панику.

Ричард совершенно разумно отметил, что пока в наших руках юный принц Оуэн, то сила на нашей стороне. Именно поэтому, однако, - он покосился на Таммарона, - будет разумно скрыть все последние новости от королевы. Кроме того, возможно, нам следует впредь перехватывать все письма от короля, если в них будут содержаться намеки на эти события.

- Вас тревожит возможность выкидыша, если что-то случится с королем? - спросил Ричард.

Хьюберт кивнул.

- Возможно, до конца беременности нам придется заставить королеву не вставать с постели. Таммарон, я полагаюсь на вас, чтобы должным образом проинструктировать придворных лекарей. Впрочем, в ближайшее время можете ничего не предпринимать… Не думаю, чтобы одних слухов и отголосков тревожных вестей было достаточно, чтобы случился выкидыш… И все же нам следует держаться наготове. И, кроме того, нечего и говорить, что самым главным для нас отныне должна быть безопасность принца Оуэна.

- Насчет писем и гонцов от короля я позабочусь, - заявил Таммарон. - Если мы будем осторожны, то еще неделю или две можно делать вид, что все идет как прежде. Однако для этого следует предпринять необходимые меры безопасности.

И пока сановники в Ремуте обсуждали то, что произошло в аббатстве святого Кассиана неделю назад, королевское войско приближалось к монастырю по дороге домой. От целого дня пути в памяти Райса-Майкла почти ничего не удержалось, ибо он провел его одурманенный маковым зельем, однако к вечеру, когда они въехали во двор аббатства, воздействие снадобья практически рассеялось. Первая новость, которую они услышали, это что Полин Рамосский, наконец, умер прошлой ночью, и утром был похоронен в крипте аббатства рядом с братом.

Новость эта, хотя и не была неожиданной, вызвала горестные восклицания в рядах Custodes . Ран и Манфред также сочли необходимым высказать соболезнования, и их примеру последовали младшие офицеры. И прежде чем им всем разойтись на ночлег по кельям аббатства, отец Лиор и настоятель пригласили короля и его приближенных присоединиться к монахам Custodes в крипте под церковью, дабы помолиться у могилы Полина. Райс-Майкл попытался избегнуть этого, сославшись на усталость, поскольку не мог вообразить себе большего лицемерия, нежели ему молиться за упокой души Полина, однако Ран ясно дал ему понять, что король обязан проявить уважение к покойному.

Так что король преклонил колена в крипте вместе с остальными и произнес положенные молитвы, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в руке и терзавшую его лихорадку. Выбравшись наконец из церкви во двор монастыря, он обнаружил, что повсюду в лагере только и разговоров о том, как коварный Дерини прикончил верховного настоятеля Custodes . Похоже, за неделю волнение отнюдь не улеглось. Чуть позже в трапезной аббатства разговоры также неизбежно свернули на смерть Полина.

- Оглядываясь назад, я теперь понимаю, что было глупо надеяться на иной исход, - промолвил аббат, отвечая на вопрос Манфреда. - Против колдуна-Дерини у него не было ни единого шанса.

- Но вы же продолжали экзорцизм и очистительные обряды? - промолвил Лиор.

- А также общие моления братии, - добавил настоятель, задумчиво глядя в свою миску. - И все равно мне кажется, отче, что скверна осталась. Боюсь, всем нам понадобится долгое время молиться, поститься и усмирять плоть, дабы окончательно очистить сию обитель.

Покачав головой, Манфред бросил взгляд на Рана, который, похоже, с трудом удержался от насмешливого ответа, затем на брата Полидора, лекаря аббатства, который сидел за столом рядом с мастером Стеванусом.

- Я, конечно, не клирик, - произнес он неуверенно, - но мне кажется, вы сделали все, что в ваших силах, для его духовного благополучия. Жаль только, что это не помогло Полину оправиться физически.

Брат Полидор недоуменно приподнял брови и взял в руки свой кубок.

- Мы пытались, милорд, но, как и сказал отец настоятель, с самого начала надежды было мало. Он не мог есть, не управлял выделениями своего тела, сердце билось ровно, и он продолжал дышать, но ни я, ни мои помощники так и не сумели добиться от него никакой реакции. За исключением тех случаев, когда ему делали кровопускание, - поправился он, словно только что вспомнил об этом. - Несколько раз казалось, что он вот-вот пошевельнется, и мы надеялись узреть в этом свидетельство того, что скверна покидает его. - Он покачал головой. - Но он так и не пришел в себя. По крайней мере, надеюсь, что под конец он ничего не чувствовал. Пусть Господь дарует ему покой, - заключил он и набожно осенил себя крестным знамением.

Райс-Майкл и все остальные также перекрестились, но в душе король отнюдь не жалел о судьбе, постигшей Полина. Прикрыв зевок и постаравшись поудобнее пристроить ноющую руку, он невольно задался вопросом, не ускорило ли кровопускание, устроенное Полидором, смерть Полина, ибо Custodes давно были знамениты тем, что использовали эту процедуру и во благо, и во зло, как часть внутренней дисциплины Ордена. Возможно даже, они рассматривали ее как замену coup-de-grace для тех своих собратьев, у кого уже не оставалось надежды на выздоровление, хотя coup-de-grace обычно применялся лишь для раненых на поле боя, и Церковь крайне неохотно смирялась с подобной практикой. Он припомнил разговоры о том, как военный лекарь Custodes сделал это с Мердоком Картанским на следующий день после коронации Джавана, - точнее, это сделал Ран, по его указке. Обычно Custodes использовали кровопускание как меру запугивания, но порой доводили дело и до смертельного исхода. Если Полин умер от потери крови, Райс-Майкл невольно подумал о том, что это весьма символично, - на себе испытать ту же участь, к которой он приговорил многих других.

Но сейчас его куда больше заботила собственная судьба. Послушав еще немного скучную болтовню Custodes и выдавив пару сочувственных банальностей по поводу смерти Полина, он наконец извинился и вместе с Катаном и Фульком ушел в покои, отведенные ему аббатом. С огромным трудом он дотащился до постели, оруженосцы помогли ему раздеться, и наконец, весь дрожа, он забрался под меховые покрывала, а Катан принес ему еще одну дозу тациля. Хотя никто его и не приглашал, вскоре явился Стеванус с братом Полидором, а с ними еще один молодой монах, который нес деревянный ларец и подсвечник, чтобы дать больше света. Катан едва успел убрать пустую чашку и маленькую глиняную флягу с тацилем на столик у кровати, и постарался спрятать их как можно глубже в тень, прежде чем монах поставил подсвечник.