Anevka - Песня для тумана

— И меня, — нехотя отозвался отец. — Но… не так близко.

Бьорн, стоявший тут же, поблизости, готовый следовать за Сигрид и защищать девушку от возможных притязаний смехотворного шамана, понял, что кому-то придётся защищать старуху-шаманку от притязаний дочери ярла. Сигрид явно вознамерилась свести с ней короткое знакомство.

Гостья же тем временем сделала шажок назад, оглядела любопытно глазеющую на неё толпу, убедилась, что всё внимание принадлежит ей, и произнесла разборчиво, громко и почти правильно на языке викингов:

— Твоя твёрдость вернула мир нашей земле, Ульв [4] Ульв — волк. . Теперь дети оленя и медведя живут рядом, но духи предков велели передать тебе: грань тонка, а Скрытая Туманом сильна, как никогда, даже до северных берегов докатились её чары. Знай же, что нойды саамов на твоей стороне.

Она сделала попытку поклониться, но Стейнсон проворно поймал её за плечи и прижал к груди. Его тонкие губы были плотно сжаты, а взгляд задумчив.

Существовал довольно сложный ритуал, согласно которому ярл принимал знатных гостей, и согласно которому их рассаживали. Но Стейнсон непреклонно заявил:

— Она не викинг и не женщина викинга. Она — нойд. Я хочу, чтобы Акка сидела во главе стола.

Старуха лукаво поглядела на напряжённого Альвгейра и с неожиданной мягкостью произнесла:

— Будет вам, почестями меряться. Я сюда не для того явилась. Стара я уже с духами воевать. Онни, подойди. Вы мужчины, вам и совет держать. А меня, вон, — ясные серые глаза безошибочно нашли в толпе дочь Альвгейра, — девочка проводит. Устала я с дороги, ноги уже не те…

Ульв покосился на Сигрид с лёгким сомнением, но всё же сказал:

— Акка — дорогой гость для меня. Будь к ней внимательна. И не вздумай готовить рыбу.

Бьорн перехватил взгляд Альвгейра и понял его без слов: кивнул едва заметно. Шаман Онни поклонился старухе, признавая её право распоряжаться, и подошёл к Ульву. На Альвгейра он обратил не больше внимания, чем на ярких тупиков, встречавших лодку саамов на побережье.

Стейнсон мотнул головой в направлении исполинских дверей медового зала.

— Давайте, раньше сядем, раньше встанем.

— Время дорого, — подтвердил Онни приятным низким голосом. Это были первые слова, которые от него услышали викинги.

Сигрид заботливо подхватила под руку старушку-гостью, но стоило мужчинам скрыться в пиршественном зале, как смешная семенящая походка шаманки сменилась галопом, достойным молодой оленихи. Бьорн, вынужденный передвигаться скрытно, за женщинами едва поспевал. Сигрид же старуха почти волочила за собой, весело посмеиваясь.

— Так ты, значит, дочка Альвгейра и жена Ульва. Породнились, стало быть. Вот не ожидала, не ожидала. Муженёк твой полон сюрпризов.

— И не только он, Акка, — захлёбываясь от быстрого бега, пробормотала Сигрид.

Из-за спины старушки раскатился горошинами дробный скорый смешок.

— Это от возраста, деточка. Доживи до моих лет, и о тебе люди невесть что думать будут. Что уж про таких, как Ульв с твоим папочкой говорить…

— А… что про них можно… говорить? — Сигрид не хватало дыхания. — Расскажите, пожалуйста! Я папу что не спрошу о прошлом, он хмурится, Ульв — смеётся, а кто они, откуда… у нас тут никто не знает.

— Да и немудрено, — старушка повернулась, блеснула жемчужно-белыми ровными зубами. — Много ли викингов до седин доживают? Только мамку перестал сосать — на корабль да в море. А там уж кто вернулся, кто на дне морском очнулся…

— Очнулся?

— Ой, да не слушай, меня, старую, болтаю всё, болтаю…

Сигрид между тем задумалась, есть ли среди викингов действительно пожилые. Ауд казался ей древним старцем, но был ещё крепок телом и духом, седина только тронула его тёмные кудри.

— У нас есть старый Даг, — радостно вспомнила дочь ярла.

— Это одноногий? — проявила неожиданную осведомлённость её спутница и снова прыснула смешком. — Помню его, помню. Мальчишкой ещё. Ветер попутный у меня покупал. — И снова залилась смехом, звонким, по-девчоночьи чистым.

— Они с отцом в ваши земли ходили? — осторожно закинула удочку Сигрид. Про покупку ветра она не очень поняла, но раз покупал, а не силой брал, стало быть, не с набегом были, а мирно разошлись.

— Нет, — отозвалась старушка, постепенно сбавляя шаг. Женщины оказались у стены леса, и только сейчас Сигрид поняла, что не она вела гостью к дому, а та тащила её за собой какими-то тайными тропами.

— Дорога там, — попыталась девушка, наконец, задать направление.

— Срежем чуток, — непреклонно заявила шаманка и снова дёрнула Сигрид за руку. Та только ойкнула.

— Нет, — продолжала старуха так спокойно, будто не шла по дремучему лесу, полному злых, оголодавших за зиму медведей, а сидела за прялкой в тепле и уюте мужниного дома, — Даг ещё прежде Альвгейра проплывал. Два драккара у них было. Он один в живых и остался. А папочка твой его с собой согласился забрать. Вот тот и помалкивает. Да и про нас болтать… — старуха хихикнула, но не договорила: в чаще раздался треск.

«Ну вот! — безнадёжно подумала Сигрид, разглядывая огромного, как гора, медведя, неторопливо вышедшего им навстречу. — Погибать дурной смертью во цвете лет из-за выжившей из ума старухи!» Медведь, впрочем, не казался злым и голодным. Он подошёл вразвалочку, мягко переставляя огромные лапы, осторожно ткнулся широким лбом в бок старухи.

— Ну вот и ты, — шаманка погладила бурую морду. — Не утерпел… гляди только, маленькую не напугай.

Медведь лениво покосился в сторону Сигрид, пробурчал что-то, не размыкая пасти, и снова уставился на саамку преданно, будто Болли на Эрика. Недолго думая, старуха стала взбираться медведю на спину. Тот услужливо присел, а когда она устроилась, посеменил прочь, удостоив дочь ярла только отрывистого презрительного фырканья.

— Иди сюда, девонька, не бойся, — весело выкрикнула старуха с высоты косматого зверя. — Наверх не приглашаю, уж извини, больно он до юбок падок. Но у тебя ножки молодые, глядишь, не отвалятся по дороге. А потеряешься — что я мужу твоему скажу?

Сигрид опасливо приблизилась.

— Это какое-то колдовство?

— Ой, да какое это колдовство, — небрежно, как от мухи, отмахнулась старуха. — Это нойд-медведь, мой муж.

— Как это — муж? — округлила глаза Сигрид. — Вот этот?

На этот раз рассмеялся даже медведь. Не то что рассмеялся, а зафыркал, так что даже расчихался.

— А у тебя — волк, — хохотнула шаманка. — Не съел пока, как я погляжу. Так нойд это человек всё-таки, большую часть времени. Только при камлании дух предка в себя впускает, настоящим зверем делается. А что по мирам ходить умеет… так мало ли кто что умеет. А вот Ульв…

— А что Ульв? — вырвалось у Сигрид с таким нетерпеливым любопытством, что медведь, которого она уже забыла бояться, снова расчихался от смеха.