Елена Тыртышникова - Поле под репу

На крыше их встретили четверо: трое в алом крештеновских габаритов и один в чёрном, тоже высокий, но узкий.

— Пожарные, — юноша кивнул на крепышей, затем на тонкого: — Полисмен.

Обладатели огненных костюмчиков как один скрестили руки на груди и внимательно посмотрели на улов. Девушка прикрылась сумкой, хотя нижнее бельё на страннице всё-таки имелось. Всем своим видом троица выражала осуждение. Помня просьбу бригадира не соблазнять его ребят, Дуня очень удивилась, осознав, что мужчины недовольны вовсе не её поведением, а Ливэна.

— Чего это они, Ли… Змейка?

Полисмен что-то сказал, отчётливо, но не понятно, не сердито, но строго.

— Лауретта, у тебя есть запасное платье?

— Да. Только оно не очень.

— Лучше не очень, чем вообще ничего, — хмыкнул флейтист. — Встань у меня за спиной. Они верят, что ты не убежишь.

Дуня, то краснея, то бледнея, быстро облачилась в униформу кафе «Дракон и Роза». Костюм Утки висел на девушке мешком из-под картошки на вешалке-стойке. Тем временем Ливэн вытянул руки — полисмен тотчас защёлкнул на запястьях браслеты наручников. Юноша вздохнул.

— Зачем это?

— Я арестован за аморальное поведение в общественном месте, а также за осквернение памятников искусства. Ну и до кучи — за совращение несовершеннолетней.

— Но? — девушка переводила испуганный взгляд с узкого аборигена на широких, с них на флейтиста, а с того обратно на полисмена. Пожарные, кстати, происходящим больше не интересовались — они, кинув на прощание по короткому слову, зашли в один из домиков. Красный, в полоску, с широкой дверью, с рядом окошек и трубой по внешней стене — точь-в-точь газовой. Не то чтобы Дуня во время бегства смотрела по сторонам, но такое строение она должна была запомнить. — Я совершеннолетняя. Ска…

— Не волнуйся, — успокоил Ливэн. — Ты тоже арестована. Обвинения те же.

— Это как?

— Ну, здесь я тоже несовершеннолетний. Если ты меня соблазнила, то…

— Логично, — моргнула Дуня. Словно подчиняясь мановению ресниц, тень вокруг лишнего домика ожила и оказалась птицей. Стриж. Пташка засеменила к краю и, оттолкнувшись от перил, сиганула вниз. Точно — стриж. Великан.

— Лауретта, — позвал юноша. — Руки. У тебя новое украшение.

Странница не сопротивлялась. В тюрьму — так в тюрьму. За аморальное поведение — так за аморальное поведение. Впервой, что ли? Уже хорошо: она видит, как её арестовывают. Осталось к визуальному ряду добавить вразумительную звуковую дорожку. Но, как говорится, всё ещё впереди.

В камере было тихо, чисто и сухо. Один недостаток — многолюдно, так что на сон в лежачем положении рассчитывать не приходилось, но Ливэн великодушно предоставил в качестве подушки свои жёсткие колени. Дуня полагала, что не заснёт — сцена до мелочей походила на произошедшее всего сутки или двое назад, — однако очнулась только тогда, когда охрана принесла завтрак. Вероятно, в странствиях в девушке начала вырабатываться солдатская привычка спать в любую свободную минуту, то есть впрок. А вот наедаться впрок пока не получалось — б о льшая часть завтрака осела в желудке довольного этим собрата по непристойному поведению, Дуня же осилила только пару ложек рисовой каши.

— Ли… Змейка?

О! С какой завистью сокамерники смотрели, как флейтист уплетает вторую порцию кровяной колбасы! Сам парень взглядов не замечал, более того, судя по той готовности, с которой он занялся содержанием Дуниной тарелки, Ливэн наивно мог принять эти пылкие взоры за сочувствие одному голодному мальчику.

— Что?

— Куда делся твой акцент? Я ещё вчера, когда ты вернулся, почувствовала неладное.

— А-аа, это! — юноша перевёл дух. — Тут один из шибко прогрессивных вельфов революционные речи толкал. А как их толкать, если никто не понимает? Вот он и шарахнул по невинным гулякам заклинанием перевода. Я как раз мимо пробегал. Чистая случайность.

— Точно? — не поверила Дуня.

— Точно, — нагло солгал флейтист, однако поймать его на горячем не вышло, так как юных соблазнителей несовершеннолетних вызвали на допрос.

— Та-ак-с, что у нас тут?

Их привели в достаточно просторную комнату, напоминавшую бы школьный класс, будь столы чуть поменьше, не Г-образной формы и не развёрнуты группами по четыре друг к другу этакими угловатыми цветочками. Дуню и Ливэна посадили у стеночки, у самого крайнего, правда, ополовиненного «цветка». Зато у окошка — за решёткой с трудом просматривалась залитая кисельным туманом улица, несмотря на раннее утро, уже проснувшаяся… или ещё не ложившаяся. На подоконник пристроили вещи арестантов — сумку и рюкзачок. Одна — пухлая, другой — угловатый, с торчащим из горлышка футляром для флейты.

— Почему я его понимаю? — девушка подсела поближе к юноше и покосилась на очередного аборигена в чёрном. Мужчина в глубокой задумчивости изучал какую-то бумагу с восковым оттиском печати на шерстяной нити — наверное, отчёт вчерашнего полисмена. Был представитель закона несколько постарше вчерашнего, пошире, но с точки зрения Дуни, всё равно ещё чересчур узок. Форменной фуражки он не носил, демонстрируя намечающийся ёжик волос и щеголяя заострёнными ушами с серебряными колечками на самых кончиках. Чёрная куртка блестела чёрными же пуговицами и мерцала, по-видимому, знаками отличия на плечах, груди и запястьях — набору разнокалиберных полумесяцев… или начальными фазами луны?

— Это же дознавальная, — столь же тихо ответил юноша и кивнул на потолок. Там, в утренних облаках, меж мягко светящихся кристаллов-звёзд (их количество совпадало с количеством «цветочков» внизу) танцевал сине-голубой змей, его чешуйки сияли драгоценными камнями — будто не нарисованный он, а живой. Чудилось, что он дышит, что мышцы бегают под кожей, а длинные, чуть ли не вполовину тела усы недовольно или игриво колышутся на ветру. Ветру, порождённому самим странным — пугающим и притягивающим — существом. Красавец! — …в Управлении общественной безопасности, порядка и культуры. Не центральное отделение, но и не глухомань какая. Да и город сам по себе большой, торжества опять же — здесь заклинания на любые случаи жизни заготовлены, не то что переводчики.

— Тогда почему полисмен, который нас сюда привёз, им не пользовался?

— Торжества, — повторился Ливэн. — Думаю, сюда притащили курсантов и внутренние войска — каждого встречного да поперечного амулетом не снабдишь. Нам ещё повезло, что так быстро отыскали и тотчас сняли, а то бы куковали на верхотуре денька два, пока сами и не свалились бы.

— Кхм, — вернул шушукавшуюся парочку к действительности тощий полисмен. — Безобразничаем, значит?

— Безобразничаем, — покаянно вздохнул юноша. На месте остроухого Дуня в этот погорелый театр не поверила бы.