Елена Тыртышникова - Поле под репу

Лейтенант нахмурился — чёрные его глаза полыхнули глубинным огнём. Ох, зря друг лез на рожон, зря.

— Погоди-ка, — рядом с воином буквально из воздуха нарисовался мужичок. Несмотря на то, что «весёлый» город порадовал Дуню разнообразием, в особенности — людским, этот абориген — первый, кто действительно отличался от других. Не считая, чернокожей циркачки и некоторых её бывших товарищей, разумеется.

Ростом он был с Дуню, а тощим — в возницу-колдуна. Обладал при этом изрядным брюшком и круглой, как тонзура, лысиной. Носил нечто балахонообразное, что если бы не довольно-таки пёстрая ткань, делало бы его похожим на монаха ещё больше. Перепоясался он в два круга кожаным ремешком, к которому, словно балласт к корзине воздушного шара, крепились пузатые мешочки, расшитые яркой нитью. Среди них чудом затесалась палка в петле, такой же, как у воинов для ношения мечей. Дубинка? Жезл?

— Дай-ка гляну, — мужичок подцепил Сладкоежку за подбородок. Дуня полагала, что друг брезгливо увернётся от чужой хватки, но парнишка даже не дёрнулся. — Посмотрим-посмотрим… — На носу — девушка не поверила — блеснули чистыми стёклышками очки. — Точно он! Только тогда он в саже весь был, думал под… — (Слушательница не разобрала.) — … косить.

— Кто?

Войсковой лекарь?.. Или… Неужели настоящий маг? Тот самый, ротный?

— Курьер с подделкой, — широко улыбнулся пузанчик. От этого действа очки подпрыгнули на сантиметр ввысь, а потом скатились к самому кончику носа.

— Ах ты, щенок! — взревел лейтенант и рванул Сладкоежку за волосы. Парнишка вновь не сопротивлялся, хотя кулак с массивным перстнем посередине мог не только наставить синяков, но и покалечить на всю жизнь. — Да я тебя!..

— Постой, твоё благородие, — то ли лекарь, то ли маг легко перехватил занесённую для удара руку. — Ты сначала подумай, а уж потом решай. Благо время теперь на нашей стороне. Этот же пацанёнок не капитану твоему письмо вручил, а мне. Специально ведь подгадал, подождал, когда капитан по делам отлучится. Подделка-то хорошая, печать качественная. Ждали нас здесь, к встрече готовились.

Где Дуня не понимала, то запоминала, чтобы после разузнать — правильно догадалась или нет.

— И?

— К Его Величеству, может, кто и вернулся бы, да только не мы. Попади грамота сразу к капитану, рассмотрел бы я её слишком для вас… и для нас тоже… поздно.

— Кто ж знал, что его светлость на это поведётся, — обладатель серебряной цепи кивнул на богиню. — Раньше за ним таких глупостей не наблюдалось. Раскрыл всех! Едва год работы коту под хвост не пустил! Чудом же всё обошлось…

— Чудом. Этим, — маг дотронулся до плеча Сладкоежки. — А насчёт его светлости… Либо и впрямь первая любовь случилась, либо… — Он осёкся, вспомнив о подопечных. Те с открытыми ртами (Дуня — от усердия, в попытке разобрать все слова, Сладкоежка — от любопытства) слушали беседу. — Зачем ты это сделал, дитятко?

— Сестру спасти, — друг гордо выпрямился. — Меня-то Пятиглазый в банде решил оставить. А её… Да если б он её и не продал, то лучше сразу прирезать, чем позволить использовать как подстилку да телогрейку!

Дуня зарделась.

— Сестру? — Его благородие смерил девушку едва ли не тем же взглядом, что звезданутый при первой встрече. На этот раз Дуня гонор не проявляла — лишь смущённо отвела взор. — Ну-ну…

— Приёмную, — огрызнулся спаситель. Однако воин попал туда, куда целился — даже потупившись, девушка видела, как побагровел Сладкоежка. А потом она вскинулась и, озираясь, начала принюхиваться. Как и многие на площади — запахло розами. Причём их аромат усиливался с каждым мгновением. Припомнив, на кого странно реагировала природа, Дуня осторожно покосилась на Сладкоежку. Тот прижал пальцы к губам, затем провёл ребром ладони по шее — дохнуло полынью. Девушка, глупо хихикнув, показала другу язык — и цветочная атака прекратилась. Сладкоежка взял себя в руки, но всем видом пообещал «сестрице» ещё припомнить её поведение. Отчего-то сейчас Дуня нисколько его не боялась. Только удивлялась: когда же парнишка успел ввязаться, и столь умело и успешно, в чужие интриги.

— Дух, что ли, пролетел? — пробормотал пузанчик. Встряхнулся, отгоняя наваждение. — Ничего опасного не чую.

— Я вроде — тоже, — воин вернулся к подопечным. — Ладно, буду считать, что ты выкрутился. А теперь пойдём-ка мы к его светлости. Послушаем. Посмотрим, выкрутится ли он. Да и вас куда-то пристроить следует…

Сначала рабов проверили — мало ли, вдруг притворяются, чтобы избежать заслуженного наказания. Таковых не выявили, а за Сладкоежку поручился ветеран с серебряной цепью. Потом сняли оковы. На деле, повозиться пришлось только с ошейником циркачки — тот был настоящим, тяжёлым, с хитрым замочком под колокольчиком. А плетёные ремешки после смерти колдуна разом превратились в несколько своеобразное украшение. Впрочем, судя по тому, как цокал и качал головой военный маг, а это оказался именно он, для восстановления заклинания на путах не требовалось ни большого умения, ни великого таланта — похоже, творил мастер, и это магу не нравилось.

Затем охрана рассосалась… чтобы вернуться любопытными зрителями. Его светлость толкнул прочувствованную речь, смысл которой, несмотря на обилие незнакомых слов, не ускользнул ни от Дуни, ни от «пантеры». От остальных, естественно, тоже. Их провозгласили свободными, полноправными гражданами Империи. А также неназойливо пояснили, кого следует благодарить за эту напасть.

К искреннему недоумению спасителя ему никто не поспешил кланяться в ноги. И радостными криками площадь тоже не наполнилась.

— Ваша светлость, что нам теперь делать? — высказался за всех нахальный и смелый Сладкоежка. — Куда нам идти?

— Куда хотите, — удивился рыцарь.

— О-оо, — оценил его «лейтенант». — Ваша светлость, пора бы горячке боя вас отпустить. Всмотритесь, это же в основном бабы — куда же они сами пойдут без мужиков? Ну-уу, разве что сдадим их в бордель… — Ветеран окинул «цветник» мечтательным, никак не вяжущимся к его героической внешности, взором. На богине, словно ненароком, но столь откровенно, он запнулся. — Пожалуй, я тогда испрошу дозволения задержаться в сём пакостном городишке. Я староват для войны, а вот…

Его благородие не договорил. Безошибочно угадав настроение, златовласка спряталась за спину нового защитника.

— О, госпожа, не бойтесь! — заметил тот. — Сэр Реж так шутит.

— Простите мой солдатский юмор, госпожа, — не преминул откликнуться воин. Его взгляд явственно говорил, что «лейтенант» со всей тщательностью пытается отыскать на богине местечко, где всё-таки можно поставить пробу. И пока что не находил. — Итак, ваша светлость…