Елена Тыртышникова - Поле под репу

— Ну как? — улыбнулся он — и ноги превратились в желе, причём тающее.

Кумиры, вроде Пятиглазого, хороши для музеев и пьедесталов, потому что на искусство любуются, восхищаются его совершенством и не верят в его реальное существование. А вот мужчины, как этот маг, были настоящими, для людей, для обычных женщин… Дуня даже не определилась, красив ли он — просто именно такой, как нужно. Какая разница, насколько прямой у него нос и какого цвета его волосы и глаза, если это тот, за чьей спиной будешь чувствовать себя защищённой? Это тот, от кого с радостью родишь детей? Тот, кого, прощая все грехи, ждёшь домой?.. Правда, тонкая бородка от уха к уху ему не шла, совсем-совсем. Да и шрам, рассекающий бровь, всё ж таки уродовал. И ухо у него рваное. И пахнет он… приятно, не п о том, но Дуня не любила кожаную одежду. И… За одним недостатком в глаза бросался другой — и девушка протрезвела.

— Ничего так, — заключила она.

Чародей искренне удивился, но нисколько не обиделся — он знал, что, несмотря на слова, девчонка перед ним вся слюнями изошла от восторга. И он знал, что Дуня всё понимает и знает.

— Но согласись: захоти — уговорил бы.

— Хоть мёртвую, — кисло протянула девушка.

— Так вот, вопрос: зачем брать силой, если тебе это несут даром?

— Кому-то только так и нравится.

— Резонно, — собеседник задумчиво покачал головой. От Дуни он не отходил. — Но я не из таких. Мне по вкусу, когда наслаждаюсь не только я, но и мной. К тому же, Л'рут в свой дом извращенцев всяких не пускает. Он — истинный рыцарь. Он боготворит и защищает женщин… какими бы эти женщины ни были.

Девушка нахмурилась. Выходит, сэр Реж на площади напирал вовсе не на предложение сдать златовласку в бордель, а на то, что беспомощные невольницы нуждаются в заботе опрометчиво доброго спасителя. Ох, как же она, неблагодарная, плохо о человеке подумала!

— И реши Л'рут, что я насильник, укоротил бы на какую-нибудь часть тела. И не худший вариант, если на голову.

— Вы же маг, — недоумённо напомнила Дуня. Она ещё раз внимательно осмотрела безымянного волшебника — он и без сверхъестественных сил в бою с кем угодно справится.

— Это тебя, малышка, остановит. Не его.

Дуня поморщилась — малышкой ей что-то быть не хотелось — и отступила на шаг.

— А вы из башни?

— Башни? — незнакомец вскинул брови и приблизился на шаг. — Нет, я в гости к другу заскочил. Поговорить о том о сём, напомнить, что любовницу пора бы куда-нибудь пристроить — как-никак сам Император заинтересовался судьбой верного вассала. Его Величество примерил на себя плащ свата…

— А разве у него нет дел поважнее? — девушка рядом с магом отчего-то чувствовала себя настолько свободно, что дала волю языку. Но, с другой стороны, тело сковал страх, рождённый необъяснимым… или, наоборот, чересчур уж понятным волнением. — Сплетничают, что на Империю войной некий Молния идёт…

— И разве это повод откладывать жизнь?

— Нет, — воспоминание о дерзком друге подействовало на Дуню сродни холодному душу. — И, если честно, хотелось бы мне посмотреть на эту стерву, когда её отправят в отставку.

— А ты злобное дитя, — оценил собеседник. Его шаг был шире. — А насчёт башни… Там никто не живёт…

Он наклонился, припадая к губам Дуни… но поцеловал лишь воздух. Рассчитывая на неожиданность, маг сам был захвачен врасплох. Впрочем, не улепетни девушка к себе в каморку, а обернись, посмотри на незнакомца, она бы засомневалась в его намерениях, и, возможно, судьба её переменилась бы. Но Дуня не обернулась и не увидела, как чародей, глядя ей вслед, беззвучно хохочет над перепуганной недотрогой.

Хандра не без помощи Врули отступила, взамен пришла обычная скука ничегонеделанья. Дуня и не заметила, как научилась выполнять свою работу быстро, хорошо и не думая. Вне же полотёрства девушку предоставили самой себе, не утруждая новыми заданиями, которые отвлекли, заинтересовали, утомили бы. В библиотеку и другие комнаты Дуню не направляли — старшая горничная была недовольна оставленным на видном месте ведром, о которое, ко всеобщему несчастью (и немного к тайному злорадству), умудрилась споткнуться златовласка. И что она среди книг забыла? Да и сломанную при падении метёлку-«пёрышко» Вруля простить не могла. Самой же девушке не хватало смелости войти в библиотеку, да и опасалась она наткнуться там на гостя сэра Л'рута, безымянного мага.

На кухне, как и обещали, страдал Рыжик. Поначалу Дуня вздыхала с облегчением, а потом осознала, что ей попросту нечем заняться — кухня ведь была не только грязными котлами и нечищеными овощами, она являлась центром замка и вовсе не только для прислуги. Здесь собирались посплетничать или послушать какую-нибудь красивую небылицу, легенду. Устраивали развесёлые попойки с неким подобием танцев. Тут всегда ждала Пышка, готовая подкормить любого, кто уступал ей в размерах… то есть — действительного любого. А уж хлебень для Лески она всегда припрятывала. Сюда заглядывали гости из тех, кого не беспокоил статус, вроде давешнего менестреля и торговцев. Они, как и мимохожая родня замковых слуг, рассказывали последние новости — о мире или о близлежащей деревне.

Не то чтобы Дуня нуждалась во всём этом, но суета на кухне оказалась каким-никаким, а развлечением. Исчезновение этого праздника жизни, в конце концов, заставило девушку решиться.

Любопытство. Оно было свойственно Дуне, как кошке при виде бесхозной сумки. Однако девушка давала ему волю осторожно, с оглядкой — кошку ведь любопытство губит, а Дуню оно точило изнутри. Точило, заставляло маяться. Оно ныло, словно застуженный зуб — и чаще рассасывалось, как боль, откладывая на вечное и всегда запоздалое «потом» поход к стоматологу. Дуня боялась резких движений в неизвестность, ведь можно что-то потерять, а потому следует всё обдумать, тщательно, долго… Очутившись в ином мире, девушка не изменила привычке в страхе, что всё может стать хуже, а не оттого, что стоит радоваться имеющемуся. Но избыток пустого времени победил болезнь… Всё ж беды — малые и большие — проистекают именно из этого.

Разговор с магом насторожил Дуню и вовсе не странными намёками чародея. Они пугали. Как и сны, в которые незнакомец явился незваным. Как мечты, в которых он царил всевластным императором. Да что там! Он стоял перед глазами, ощущался каждым волоском на теле. Губы ещё ловили отвергнутый поцелуй. Ничего подобного с девушкой не случалось с подростковых, ярких и скоротечных, влюблённостей. Такое безусловно Дуню пугало, но настораживало иное. В беседе было что-то… не сам маг, а его слова…

Маг?.. Башня! Гость сэра Л'рута утверждал, что в башне никто не живёт. Но тогда куда… к кому исчезала еда?

Раньше этот вопрос так и остался бы теоретическим, но сейчас хотелось хоть что-то сделать. И Дуня, незащищённая трудом и усталостью, решила сыграть в детектива, пусть её дедуктивные способности и желали лучшего.