Роджер Желязны - Знак Единорога. Рука Оберона

В конце концов мантикора ударила скорпионьим жалом и распотрошила ту гончую, что грызла ей лапу. Но к тому времени кровь текла уже из двух дюжин ран. Вскоре стало очевидно, что лапа не слушается ее, как при ударах, так и при опоре, когда тварь отбивалась другими конечностями. Между тем еще одна собака оседлала мантикоре спину и рвала ей шею. На этот раз тварь справилась с ней с большим трудом. Справа появилась собака и раскроила мантикоре ухо. Еще две усердно трудились над ляжками, и когда мантикора вновь встала на дыбы, одна из собак рванулась вперед и вцепилась ей в живот. Их лай и рычание, похоже, испугали тварь, и она принялась дико отбиваться от вечнодвижущихся серых теней.

Я держал Бума за гриву и пытался утихомирить его, чтобы вновь сесть в седло и свалить отсюда ко всем чертям. А он по-прежнему норовил встать на дыбы и вырваться — пришлось основательно попотеть, чтобы хоть как-то удержать его на месте.

Тем временем мантикора испустила горький воющий крик. Она дико ударила по собаке у себя на спине и вонзила жало в собственное плечо. Собаки воспользовались тем, что она отвлеклась, и кидались, едва лишь возникал просвет в ее обороне, вцепляясь и раздирая.

Я уверен, что собаки убили бы ее, но в тот миг через холм перевалили всадники. Их было пятеро — Джулиэн во главе. Он был в своих чешуйчатых белых доспехах, и охотничий рог висел у него на шее. Он ехал на гигантском жеребце Моргенштерне — звере, который всегда ненавидел меня. Джулиэн поднял длинное копье и отсалютовал им в мою сторону. Затем опустил его и прокричал приказ собакам. Они неохотно отвалили от жертвы. Даже собака на спине у мантикоры разжала зубы и соскочила на землю. Гончие откатились назад, как только Джулиэн взял копье наперевес и тронул шпорами бока Моргенштерна.

Тварь повернулась к нему, издала отчаянный вопль вызова и прыгнула вперед, обнажив клыки. Они сошлись, и на мгновение обзор мне перекрыла холка Моргенштерна. Но в следующий миг по поведению лошади я понял — удар был верен.

Поворот, и я увидел распластавшуюся тварь в огромных сгустках крови, струящейся из груди по темному черенку копья.

Джулиэн спешился. Сказал что-то, чего я не расслышал, остальным всадникам. Они остались в седлах. Он осмотрел все еще подергивающуюся мантикору, затем взглянул на меня и улыбнулся. Подошел, поставил ногу на зверя, одной рукой сжал копье и выдернул его из туши. Затем воткнул копье в землю и привязал к его древку Моргенштерна. Протянул руку, похлопал коня по холке, опять взглянул на меня и направился в мою сторону.

Когда Джулиэн остановился передо мной, то сказал:

— Хотел бы я, чтобы ты не убивал Белу.

— Белу? — повторил я.

Джулиэн глянул на небо. Я проследил за его взглядом. В поле зрения не было ни одной птицы.

— Она была моей любимицей.

— Сожалею, — сказал я. — Я неправильно понял, что происходило.

Джулиэн кивнул.

— Ничего. Вот и я хоть что-то сделал для тебя. Теперь ты можешь рассказать, что произошло, когда я покинул дворец. Брэнд поправился?

— Да, — сказал я, — и тебя уже сняли с крючка. Он заявил, что пырнула его Фиона. А ее не оказалось под рукой, чтобы расспросить. Ночью она тоже исчезла. И как вы только не наткнулись друг на друга в дверях.

Джулиэн улыбнулся.

— Об этом обо всем догадаться нетрудно, — сказал он.

— Почему же ты бежал при столь подозрительных обстоятельствах? — спросил я. — Выглядело это скверно.

— Не в первый раз я под ложным подозрением. А в таком случае, по большому счету, я так же виновен, как и наша малышка сестра. Я сделал бы то же, что и она, если б смог. И всю ночь, пока мы тащили Брэнда, я держал клинок наготове. Но меня оттерли в сторону.

— Но зачем? — спросил я.

Джулиэн рассмеялся.

— Зачем? Я боюсь этого ублюдка, вот зачем. Долгое время я считал, что он мертв, и сильно надеялся на… что на него наконец предъявили права те темные силы, с которыми он стакнулся. Что ты знаешь о нем, Корвин?

— У нас был долгий разговор.

— И?..

— Брэнд признал, что он, Блейс и Фиона разработали план, чтобы отыграть трон. Они видели коронованным Блейса, но каждому хватило бы реальной власти. Они активизировали силы — о которых ты упомянул, — чтобы выманить Папу. Брэнд сказал, что он попытался перетянуть Кэйна на их сторону, но Кэйн вместо этого скооперировался с тобой и с Эриком. Затем вы втроем сформировали оппозиционную клику, чтобы, посадив Эрика на трон, захватить власть до того, как это проделают они.

Джулиэн кивнул.

— События в порядке, а вот причины — нет. Трона мы не хотели, по меньшей мере не так чтобы сразу. Мы создали нашу группировку, чтобы противостоять их группировке, потому что пришлось воспрепятствовать им и защитить трон. Поначалу самое большее, на что мы смогли уговорить Эрика, — взять на себя Протекторат. Он боялся, что быстренько станет трупом, если увидит себя с короной на голове при сложившихся обстоятельствах. Затем вернулся ты, с весьма законной претензией. Тогда мы не могли позволить тебе протолкнуть свое право на трон, потому что Брэндова кодла угрожала тотальной войной. Мы чувствовали, что у них будет меньше желания делать очередные ходы, если трон будет уже занят. Мы не могли позволить тебе сесть на него, потому что марионеткой ты бы не стал — роль, которую тебе пришлось бы играть, раз игра уже оказалась в разгаре, к тому же ты пребывал в неведении по слишком многим фронтам проблем. Так что мы уговорили Эрика рискнуть и короноваться. Вот как все и произошло.

— И вот, когда я прибыл, он выколол мне глаза и ради хохмы бросил в темницу.

Джулиэн отвернулся и уставился на мертвую мантикору.

— Ты — дурак, — сказал он наконец. — С самого начала ты был орудием. Они воспользовались тобой, чтобы раскрыть наши карты, и в любом случае ты проигрывал. Если б та топорная атака Блейса все-таки выгорела, ты не дожил бы до следующего вдоха. Если б она завершилась неудачей — как оно и вышло, — Блейс исчез бы — как он и поступил, — оставив тебя расплачиваться жизнью за попытку узурпации власти. Ты служил его целям, и тебе пришлось бы умереть. Они не оставили нам особого выбора. По праву нам следовало убить тебя… и ты знаешь об этом.

Я прикусил губу. Я много чего мог сказать. Но если Джулиэн вещал нечто близкое к правде, то он — прав. Но я хотел услышать еще больше.

— Эрик, — сказал Джулиэн, — рассчитывал, что зрение может со временем вернуться к тебе — зная, как мы регенерируем, — дай только время. Сформировалась очень изящная ситуация. Если б Папа вернулся, Эрик мог бы просто отступить и, ко всеобщему удовлетворению, оправдать все свои действия — все, кроме твоего убийства. Было б слишком нелепо сделать ход, гарантирующим его длительное правление без локальных трудностей. И я честно скажу, что Эрик просто хотел посадить тебя под замок и забыть.