Роман Алёшин - Чему быть, того не миновать

Солнце завершило свою прогулку по небосводу и пробиралось за горизонт. Один за другим, горожане Линденбурга закрывали окна ставнями и крепко запирали двери. На улицы города ночами редко кто выходил. Если не считать ночной стражи, мастеров, занятых уборкой сточных каналов, воров и убийц. За редким случаем, попадались пьяницы и гуляки, чествующие ночной образ жизни. Этьен не относился ни к одной из этих категорий. Мужчина спешил в поместье Эклер, забрав свою обувь у сапожника, едва успев заскочить туда до закрытия. Внезапно мимо юркнула невысокая тень, профессионально срезав кошель. Этьен не услышал этого, но почувствовал недостаток приятного веса на поясе, благо кошель был полон. Единственный раз, когда Этьен позволил себе такую позднюю прогулку и вот, посмотрите, — стал жертвой уличных грабителей! Точнее, одного грабителя, всего-то на всего какого-то мальчишки! Уж с кем с кем, а с мальчишкой Этьен сумел бы справиться самостоятельно.

— Ах ты паршивец! — Этьен тут же кинулся следом за вором, грозно размахивая парой сапог ему в след.

Воришка бежал не быстро, можно даже сказать лениво, не затем, чтобы экономить силы, а чтобы бедолага Этьен не потерял его из виду. Старый дворецкий начал задыхаться едва лишь разменял шаг на бег. Союзником воришки была не только юность, но и идеальное знание города: лабиринт всех переулков и необычных способов перемещение между ними. Таких, как например небольшая дыра в заборе или щель в стене заброшенного дома, разогнутые решетки ограды чьего-нибудь поместья. Этьен возликовал, когда обнаружил, что мальчишка где-то ошибся и свернул не в тот поворот, так как и забрел в тупик. Путей к отступлению не было, если только конечно он не умел карабкаться по стенам как паук.

— Вот и попался, крысенок! Сейчас я проучу тебя! — с предвосхищенным возбуждением, что даже брызнула слюна, выпалил Этьен, грозно тряся сапогами, как если это были не сапоги вовсе, а какой нибудь цеп.

Тут за спиной Этьена послышались шаги. Обернувшись, дворецкий увидел, что в переулок вошла высокая фигура в черном плаще, лицо было скрыто капюшоном. Так уж вышло, что Этьен уделял большое внимание обуви и уходу за ней. Для него обувь была первым, на что он обращал внимание у других. Не мудрено, что несмотря на сгущающиеся сумерки и плащ, Этьен разглядел богатые, обитые сталью, сапоги незнакомца. Этьен был готов поклясться, что знает сколько такие стоят и какой именно сапожник над ними трудился. Однако сейчас его заботило другое — такие не мог носить вор или иной уличный босяк.

— Небольшая рокировка и уже ты попался, Этьен, — произнес незнакомец, знакомым Этьену, страшным голосом и он уже пожалел, что это не грабитель.

Вор по крайней мере равнодушен к своей жертве, его интересуют деньги, но этот голос. В нем чувствовалась не то чтобы неприкрытая враждебность, — одна лишь интонация открыто говорила, что его владелец собирается похоронить Этьена заживо. Знавшие владельца этого голоса достаточно хорошо, могли рассказать, что сей человек скуп на угрозы, но скор на дела. Обычно он исполняет все, что говорит и если уж он начал вести разговор столь недружелюбным тоном, то жди беды.

Тем временем, воришка, самодовольно прошел мимо дворецкого прогулочным шагом, присвистывая и подкидывая кошелек. Уже дойдя до фигуры в черном, мальчишка обернулся и показал на прощанье своей жертве язык. В иной ситуации Этьен бы возмутился подобному отсутствию манер и непременно рассказал, что в его молодости молодое поколение себе такого не позволяло. Но текущая ситуация к подобному словоблудию не располагала, хотя бы потому, что тут не было слушателей, кроме одного единственного. Того, что двинулся на Этьена как скала. Старику так показалось, потому, что каждый шаг незнакомца отдавался сталью в его висках. Этьен не мог понять, виной тому такая слышимость в этом переулке или его собственный страх? К слову, о страхе — Этьена обуял такой ужас, что сейчас он не смог бы сопротивляться, даже если бы с другого конца на него неслось стадо диких лошадей. Дворецкий спасительно попятился назад, точнее попятилось его тело, а он лишь безвольным зрителем наблюдал за этим. Вскоре его спина встретилась с холодным камнем стены. Эта встреча была столь внезапной для напуганного Этьена, что тот выронил сапоги и пустил ветры. Последнее получилось особенно громко, и он с удивлением своему странному ходу мысли, отметил какая хорошая слышимость в этом переулке. В руке незнакомца блеснуло лезвие, рука взмыла ввысь и Этьен рефлекторно прикрывая лицо руками, открыл рот, но онемел от ужаса и не смог выдавить ни звука. Вместо него зашумела по штанинам теплая струя, щекотливой змейкой сползая по ногам, стремясь выбраться на свободу и посмотреть, как там ночной Линденбург. Оказывается, незнакомец вскинул руку лишь затем, чтобы откинуть капюшон. Из-под черной ткани капюшона вылетела бабочка? Нет, какая-то кукла, выглядящая совсем как живая… Эйдос — догадался Этьен. Прищуриваясь, дворецкий разглядел знакомое лицо и у него сразу отлегло на сердце. Вместе с тем, Этьен испытал неописуемый стыд и дискомфорт, причем тяжелый дискомфорт был не только у него в груди, но и штанах, о чем свидетельствовал запах.

— К-кай Готфрид! В-вы меня н-напугали! Как прикажете это п-понимать!? — хоть и заикаясь от страха, возмутился дворецкий, катая по задворкам своего сознания вопрос — зачем Готфриду кинжал?

— Я знаю, что ты заглядывал к приезжему алхимику на ярмарке — я знаю, что ты покупал! Пару дней назад дом Эклер посещала сильвийка Элисса, а на следующей день она упала без чувств и не приходит в себя. Не желаешь объясниться? Отвечай!

Готфрид играл по наитию, больше полагаясь на интуицию, нежели на реальные доказательства. Он был уверен, что знает, как выглядит картина произошедшего. Знал, как все было на самом деле в тот день, когда Элисса посетила дом Семилии. Однако у него не было доказательств, которые бы он мог привести, что уличить кого-либо. Рыцарь допускал вероятность ошибки, хоть и самую малую. В таком случае готов был снести позор и принести извинения за свои действия, как словесные, так и материальные. Однако сейчас, сейчас был решающий момент, когда нужно наступать, потому, иначе нельзя, потому что сейчас все решится, — либо он останется ни с чем. Расследование зашло в тупик. Единственной зацепкой оставался сам алхимик, лишь он мог рассказать, что именно продал Этьену, однако его караван уже был в нескольких днях пути отсюда. Готфрид не знал, что продал старику алхимик, но блеф сейчас был его единственным союзником.

— Я-я, н-ничего не знаю!

— Знаешь! ГОВОРИ! — Готфрид полоснул лезвием по поясу Этьена и тот взвизгнул, полагая, что вот и пришел конец.