Роман Алёшин - Чему быть, того не миновать

— На удачу! — сказала она и быстро поцеловала рыцаря в щеку.

Уже выйдя на поле, Леон припал лицом к своему новому шарфу, вдыхая такой знакомый и родной аромат, а после, обвязал его вокруг своего копья. Был ли тому причиной шарф, мастерство Леона, удача или все вместе — не ясно, однако Леон с легкостью и непринужденностью выбивал противников из седла. Самым волнительным стал поединок с лучшим другом. Черный и белый рыцари сшиблись в центре поля как фигуры из шахмат и обменялись ударами копий. Беатриче закрыла руками глаза-бусинки. Леон не знал, победил бы, если бы Готфрид не поддался и теперь это уже было не выяснить, однако факт остался фактом — Готфрид поддался. В финальный этап одиночных состязаний на поле вышли Леон и Шахматный Рыцарь. Затаив дыхание, Элисса следила за Леоном вместе с остальными зрителями. И вот, лошади заржали и тронулись на встречу друг друга, поднимая за собой в воздух густые облака пыли. Через несколько секунд они сравнялись и послышался лязг и треск, — щит Леона раскололся от удара копья Шахматного Рыцаря. Элисса даже вскрикнула от испуга. Прежде чем щит раскололся как корабль, налетевший на риф, Леон таки успел отвести удар в сторону ценой щита, а копьем угодил прямо в шахматный нагрудник, выбив противника из седла. Зрители разразились овациями, которые заглушил рожок. Кто-то из девушек упал в обморок от волнения. К победителю устремились влюбленные взгляды, что однако не мешало Леону среди этого обширного океана чужих взглядов легко найти единственный желанный для себя островок, — изумрудный островок. Победителем в одиночных состязаниях вышел Леон Бертрам.

Готфрид и Элисса приветствовали его. Теперь остались групповые состязания. Последовала небольшая передышка, а после герольд объявил имена соревнующихся. В группу Леона вошел Готфрид, а также еще один славный рыцарь из Линденбурга, много старше своих молодых товарищей — кай Верманд. Тот самый рыцарь, которого Леон спас в битве с атабами. Старый вояка за прошедший месяц оклемался и вполне показал себя на турнире. В финальном этапе соревнований участвовала группа Леона, против группы его прежнего оппонента — Шахматного Рыцаря, предпочитающим скрываться за псевдонимом. Девушки были без ума от этой таинственной фигуры куда больше, нежели от иных участников турнира.

Бой в группах проходил три на три. Участники вышли на специально для того отведенное поле и поднялся звон мечей и лязг стальных панцирей. Противники сражались так люто, что порой казалось, дело дойдет до резни. Рыцари с обоих сторон наносили друг другу и так же умело отражали, беспощадные удары, пусть и тупым оружием. Девушки ахали и вздыхали, кто-то же кидал рыцарям цветы, до которых им сейчас не было ни малейшего дела. Так уж вышло, что никто из славных рыцарей, участвовавших в этой битве, не мог превзойти друг друга. В итоге дело дошло до того, что у них не осталось сил поднимать мечи и некоторые из них, уже разя пустоту вместо противника, обессиленные, тяжело глотающие воздухом ртом, опускались на землю. Герольду ничего не оставалось, кроме как объявить в групповых состязаниях ничью. Как победитель одиночных состязаний, Леон получил свою награду лично от князя Эддрика: плащ со своего плеча и редкого, породистого Далланского жеребца. Княжество Даллан издревле славилось лучшими лошадьми во всем средиземном королевстве. Помимо прочего, как победитель, Леон вправе был выбрать королеву турнира, олицетворение любви и красоты. Десятки девушек и женщин, затаив дыхание, гадали, кто же будет выбран, грезе разумеется о том, что выбор падет на их скромную персону. Верхом на Грозе, Леон ехал вдоль зрительских рядов и тут к сердцу его подкралась холодная, колючая тень. На местах, отведенных для знатных господ, сидела ослепительно красивая девушка, с огненно-рыжими, волнистыми волосами, светло карими глазами и веснушчатым лицом. Лицом, которое Леон прекрасно знал. Мягкие округлости ее юного тела едва удерживал корсет и платье ее любимого, зеленого цвета, с глухим воротом. Неопровержимая красота девушки без спора могла спорить с альвийской, вопрос только в том — как долго?

Когда мимо проезжал Леон, Семилия даже приподнялась, убежденная наверняка, что сейчас, вот прямо сейчас, этот галантный и красивый юноша, юноша которого она желала с самого детства, не просто объявит ее королевой турнира, не-е-т, что вы! Он сделает ей предложение руки сердца! Здесь, прилюдно, при всех — она была в этом уверена, как никогда. Это было слишком очевидно, чтобы подвергать и тени сомнения. Леон и Семилия дружили с детства и даже давали друг другу клятвы, что будут вместе навсегда и пусть им тогда было по двенадцать и десять — в этом возрасте многих девушек уже венчали. Семилия знала о предложении, которое сделал ее отец Гидеону и знала, что Леон специально выждал месяц, чтобы наконец сделать предложение в столь торжественной обстановке. Ну не выберет же Леон нищету для своей семьи, вместо достатка и давнишней подруги, верно? Взгляды Леона и Семилии столкнулись точно сталь с кремнем. Семилия улыбнулась полноватыми губами, нежно, очаровательно, готовая объявить свое согласие, отдать всю себя без остатка, таков был предел ее мечтаний. За время турнира она уже десятки раз обыграла эти события в своем воображении. Девушка от волнения сжала кулачки, напрягшись всем телом, точно кошка перед прыжком…

Тут ей показалось, что все турнирное поле провалилось под землю. Бездонная, черная бездна раскрыла пасть под зрительскими местами, ратным полем и все люди, лошади, точно игрушечные полетели туда, вместе с ней. Семилии так показалось, когда Леон лишь легким кивком поприветствовал ее, но проехал мимо. Ни объявления ее королевой турнира, ни предложения!? Девушка была в таком ступоре, что не смогла проследить взглядом за Леоном, так и смотря перед собой на то место, где Леон в ее воображении добрый десяток раз признался в любви. Вокруг Семилии возник пузырь вакуума, где по ощущениям девушки остановилось само время, равно как и ее дыхание. Этот горестный, мрачный мир, стремительно пустивший корни в ее душе, внезапно сдул ураган слов Леона, провозгласившего королевой турнира некую Элиссу из клана Глицинии. На смену удушающему вакууму, что лишил Семилию воздуха, пришло глухое, беспросветное отчаянье и боль, резкая, пронзительная все пронизывающая. Все ее тело было отравлено болью. На мгновенье Семилии показалось, что она умерла, но ее тело в силу неведомых ей причин еще не успело понять этого и еще доживало свои последние секунды исключительно по инерции. Это были последние мысли Семилии, после чего она лишилась чувств — среди дам на турнирах это было дело обычным, посему никто особо не всполошился.