Владимир Храмцов - Энио, или Чертовски невероятные приключения ролевиков в городе Ру

— Что ж, допустим, мы разовьем их способности, — сказал Копростасис, — но семь человек и один кьюнг с демонами не справятся.

— Девять человек и один кьюнг, — уточнила Пинцова, — ты забыл про меня и Януса.

— Все равно недостаточно. Рогатых не меньше полусотни и столько же шайтанов. Потом, ты забываешь про крылатую нечисть.

— Я вот думаю, Копри, почему они на игре тебя не слышали, а сейчас слышат, а Янус даже видит. Как так может быть? — спросила Инна.

— Эль, глинтвейн, водка — все, что содержит алкоголь — действует на светлую энергию разрушающе, — пояснила чудо-птица.

— Эй, братва, в лагере пива не пить! — крикнул Янус, и десятка два бутылок с пенящейся жидкостью в тот же миг полетели в мусорную яму.

— Теперь уже ничего не поправишь, — сказала Инна. — Слушай, Сереж, так здесь же не все! Зови тренирующихся, может ещё человек пять-шесть слышащих наберется.

— Эй, Приам, Аяксы, — крикнул Янус, — давайте-ка все сюда со своими «головорезами».

— И дозорных с постов поснимай, — посоветовала Инна, — они, кстати, в большой опасности. Неизвестно, что у этих демонов на уме.

Янус дал знак Одиссею, тот молча кивнул и пошел снимать посты.

— Минут через десять здесь будут все, — сказал Серега.

— Плохо, что нет мастеров «Илиона», девчонок… — с сожалением молвила Инна, пересаживая Копростасиса со своего плеча на сосновую ветвь.

— Эй-эй, что ты делаешь, я и сам могу перелететь, — запротестовал кьюнг, но Инна поцеловала его в клюв. Копри от такой нежности аж глаза прикрыл и сказал: «Фыр-р!».

— Что фырчишь, не нравится? — удивилась Инна, — извини, Копруш, но у меня плечо от тебя затекло.

— «Фыр-р» по-кьюнговски значит «приятно»!

— Мастера смогут приехать только на следующей неделе, — отвечал Янус, — а девчонки… Смотря кто тебе нужен. Кассандра и Ифигения кашу готовят в палаточном лагере.

— И Брисеида? — с надеждой воскликнула Инна.

— Брисеида? Нет…

— Жаль.

— Я говорю, Брисеида не кашу варит, а над гоблинским напитком колдует. Говорит, по бабушкиному рецепту.

— Интересно, кто её бабушка? — каркнул кьюнг.

В низине, неподалеку от тренировочной площадки, Инна нашла палаточный лагерь, в котором женская половина готовила еду. Кроме представительниц слабого пола у костра сидел Ахилл с перевязанной ногой, и она на миг засомневалась: подходить ли к костру?

— О, казус белли, — радостно воскликнул Ахилл, увидев её, — можешь мне не верить, но я очень рад тебя видеть. Я наш вчерашний поединок никогда не забуду!

— Гена, ты меня извини, я была не права.

— Так то ж была игра, Пинцова, какие могут быть обиды! Да и не ты мне пятку прострелила. Классная у нас получалась Илиада!

— Как нога?

— Знаешь, тут девчонки травы поприкладывали — вообще не болит.

— Девчонки? — услышала Инна знакомый голос за своей спиной, — Брисеида одолень-траву полночи искала, полдня его чуть ли не в… пятку целовала, возилась с ним, как с младенцем… Попробуй ещё под одну юбку залезть, будут тебе девчонки!

Ахилл в свое оправдание лишь смиренно поднял руки.

— А ну, Геш, попробуй кашу, — сказала Кассандра и протянула ему большую деревянную ложку.

Брисеида поставила на землю большой кувшин, расписанный славянскими рунами.

— А мое зелье кто-нибудь решиться продегустировать? — сказала она.

— О, гоблинский напиток! — воскликнула Инна.

— Это Янус тебе такое нашептал? Он всегда всё путает: гоблинский на спирту, а это — гномий.

Дочь Брисея налила в кружку зелье и протянула Пинцовой. Инна сделала совсем маленький глоток, затрясла головой и громко крикнула: ух!

— Пробрало? — рассмеялась Брисеида.

— По-моему, он не гномий, а великаний.

— Похмелье снимает на раз! Жаль, что ты эльфийский не пробовала. Хотя мне кажется, гномий лучше.

— Я давно говорила, что ролевое движение без тебя многое теряет.

— Ну, теперь я настоящая ролевичка!

— Постой, похмелье снимает, говоришь? — обрадовалась Инна.

— Да, а что?

— Точно, и в голове прояснилось… Слушай, ты же изобрела антиалкогольное зелье!

— Ну, не я, а моя бабушка. Я только лимон лаймом заменила и разных трав дала побольше.

— Знаешь, что: бери кувшин, пошли наверх. И вы, девчонки, тоже.

— А каша? — сказала Ифигения, подбрасывая в костер хворост и кривясь от дыма.

— Каша готова, снимай, — ответил ей Ахилл. — Идите-идите, я хоть в тишине у костра посижу. Эй, казус белли, кружку давай сюда.

— Слушай, он так изменился! — шепнула Брисеида Инне на ухо, когда они стали подниматься на холм.

— Да брось ты, люди редко меняются. Он не так прост, как кажется, я только вчера это поняла. И думаю…

— Что?

— Хорошо, что ты с ним подружилась, а я — помирилась.

Отец Никодим наблюдал за своим двором через щелочку в сарае. Его супруга лежала здесь же, на сеновале и читала книгу.

— Ой, как хорошо, — сказала попадья, — отдохнуть от забот, от суеты мирской, побыть рядом с любимым муженьком, книжку умную почитать. Так только в молодости было. Спасибо, Никодим, что вытащил меня на сеновал.

— И что ж ты читаешь, любовный роман?

— Господь с тобой, в такой праздник романы читать. «Беседы с отцом Александром Сенем», — прочла с обложки попадья.

— И тебе интересно?

— А то! Вот он пишет, что только религия приводит к Богу, а вера может быть в кого угодно, хоть в черта, хоть в дьявола. А ты, что на это скажешь?

— Вот так и скажу, матушка, не согласен я с отцом Александром.

— О! Да Александра Сеня полмира православного наставником почитают! А ты, прям как Шариков в «Собачьем сердце»: не согласен он.

— Да, не согласен! Религия призвана людей в народ объединять, чтоб не заплутали они на пути к Богу, и раскола среди них не было. А вера — она во всех с разной силой проявляется, а мы её каноном церковным хотим заменить. Церкви надо доверять, а в Бога — верить!

— Не дай Бог, кто-то услышит твою ересь!

— «Ересь» по-гречески означает «мнение», даже у Сеня об этом написано, почитай. Но ты цыц! Никому не болтай, о чем я тут с тобой разглагольствую.

— Что ж я, дура? Услышит кто, как ты к канону относишься, так тебя ж прихода лишат. И так, как нищие живем…

— Тихо! Дай-ка ружжо… Ах вы окаянные, глянь-ка, матушка, они бочку с огорода норовят утащить. Будет вам и бочка, и люминий, и серебро в задницу, — прошептал батюшка и не спеша сполз с сеновала, — тихо сиди, не спугни мне чертей!

Матушка отложила книгу и по-пластунски поползла наверх. Она выглянула в щелочку и ахнула:

— Так никого ж нет!

Рогатых она не видела, и только две лопаты, как бы сами по себе, выкапывали на их огороде двухсотлитровую алюминиевую емкость.

— И зачем же вам, чертям необразованным, люминий? — поинтересовался отец Никодим у рогатой нечисти, подкравшись почти вплотную, и черти тут же побросали лопаты.