Олег Бубела - Дамби - не гад!

— Дамбигад или Дамбигуд — вот в чем вопрос? — задумчиво пробормотал я, почесав в затылке.

Память молчала, не спеша предоставлять ответ. С ней вообще творилось что-то странное. Да, очнувшись повторно, я сразу опознал огненную птичку, вспомнил привычный Дамблдоровский стиль общения с фамильяром, не удивился лечебному эффекту слез феникса (хотя оригинального Сергея Лопаткина все эти чудеса однозначно должны были повергнуть в шок), однако любая попытка вспомнить какой-нибудь эпизод из жизни директора приносила лишь сильную головную боль.

Причем я чувствовал — знания Альбуса прекрасно усвоились моим разумом. Об этом говорило отсутствие проблем с координацией и великолепное владение разговорным английским, который доселе был у меня на уровне 'читаю со словарем'. Однако вытащить доставшийся мне от прежнего владельца тела багаж на поверхность сознания отчего-то не получалось. Однако, облом! И что мне теперь делать? Как понять, пригодится ли мне знание канона, если я даже с текущей датой определиться не могу!

— Стоп! — сказал я себе. — Не о том думаешь. На повестке дня имеется вопрос поважнее!

Я как-то упустил из вида, что прежде уточнения деталей мира, в который мне посчастливилось угодить, требовалось определиться — маг я или обычный человек, сиречь презренный маггл. В последнем случае все становилось очень и очень печально. Особого почтения к не владеющим магией людям в каноне не наблюдалось. Там даже положительные герои всячески издевались над магглами — наколдовывали хвосты, надували, стирали память, глазели, как на зверушек в зоопарке… а о злодеях и вспоминать не хочется. Поэтому сейчас надо срочно выяснить, достались ли мне в комплекте с 'новым' телом магические способности.

Волшебную палочку долго искать не пришлось. Она лежала на прикроватной тумбочке рядом с очками-половинками. Последние я трогать не стал — успел убедиться, что дедуля обладал стопроцентным зрением, а вот изогнутую указку цапнул и попытался с ее помощью скастовать простейшее заклинание. Направил палочку на осколки и торжественно произнес:

— Эванеско!

Ничего не произошло, хотя старческая кисть без участия сознания совершила поворот, рисуя кончиком палочки причудливую завитушку и наглядно доказывая, что двигательно-моторные навыки Альбуса сохранились в полном объеме. Я повторил заклинание, чуть громче, но эффект был тем же — нулевым. Я уже хотел было расстроиться, но тут неожиданно подала голос память. В сознании всплыли несколько образов, принеся с собой понимание, что осколки магического артефакта, которым до моего удара являлось говорящее зеркало, банальным 'эванеско' не убираются. И я решил попробовать снова:

— Орхидеус!

Спустя миг на пол шлепнулся букет белых роз, а у меня отлегло от сердца. Живем! С магией я уже не жалкая букашка, а настоящий волшебник! Ну… почти. Ведь вопрос с памятью, упрямо отказывающейся снабжать меня жизненно необходимыми сведениями, никуда не делся, а на десятке-другом заклинаний, которые я помнил из канона, далеко не уедешь… Да и с соображалкой, как это ни печально, наблюдаются большие проблемы. С чего я взял, что не обладаю способностями волшебника, если феникс всего минуту назад заявил, что говорящее зеркало я расхреначил магическим выбросом? Тормозим, батенька! Хотя, данное досадное недоразумение можно списать на постпопаданческий шок. Все же я не привык менять тела, как перчатки, и подобный промах вполне простителен.

Слегка приободрившись, я стал думать, что мне делать дальше. В голову ничего путного не приходило, и я решил последовать стандартному плану 'попаданцев' — порефлексировать. Что ни говори, а новая жизнь в теле Дамби поводов для радости не давала. Пусть директор Хогвартса был могучим волшебником, которого боялся сам Темный Лорд, но ему ведь уже перевалило за сотню! Сменить крепкое здоровое тело тридцатилетнего мужчины на организм маявшейся артритом престарелой развалины — вот где настоящее 'попадалово'! И почему заклинание не закинуло меня в какого-нибудь другого персонажа? Согласен даже на Мальчика-Во-Все-Дырки-Затычку!

Увлекательное занятие было прервано памятью. Она без предупреждения изрыгнула из своих недр поток образов, осознав которые, я понял, что прежний Альбус в ближайшие лет двести помирать не собирался. До этого дня директор держался молодцом, мог похвастаться исключительным здоровьем и бодростью духа. Вообще, запоминающийся образ безобидного старичка был выбран волшебником еще в начале преподавательской карьеры и здорово помогал профессору трансфигурации в общении с учениками, а после как-то незаметно вошел в привычку. Вид безобидного добродушного старца, смахивающего на Санту Клауса, неизменно пробуждал доверие у собеседников и настраивал их на позитивный лад, поэтому менять имидж директору не было нужды. На деле же Дамблдор — мужчина в самом расцвете сил. Прямо как Карлсон. И наверняка мое поганое самочувствие после пробуждения — побочный эффект переноса, либо…

Додумать мысль мне не позволил хлопок. Передо мной возникло маленькое ушастое создание с большими выразительными глазами, одетое в серую наволочку, на которой красовался герб Хогвартса. Память наградила меня новой порцией образов, которые позволили понять, что это — домовой эльф Ниппи. Один из самых сообразительных членов школьной общины домовиков, последние несколько лет с успехом выполнявший для Дамблдора обязанности личного слуги, секретаря, уборщика… Короче, был мастером на все руки.

— Господин директор уже проснулся? — пропищало существо. — Ниппи пришел напомнить, что у господина директора через полчаса встреча с профессором МакГонагалл.

— Ясно. Ниппи, я тут немного насорил… Ты не мог бы убрать этот беспорядок? — я обвел рукой комнату.

— Конечно, господин директор!

Эльф щелкнул пальцами, и по спальне пронесся сильный порыв ветра, который поднял все осколки и собрал их в одну кучу. Второй щелчок — и мусор исчезает без следа, а домовик преданно заглядывает мне в глаза:

— Еще что-нибудь, господин директор?

— Нет. Спасибо тебе огромное, Ниппи!

Едва произнеся это, я почувствовал, как от меня исходит сила, вливаясь в маленькое тело слуги. Ощущения были очень необычными — как будто я согревал своим дыханием чьи-то озябшие руки. Домовик зажмурился от удовольствия и расплылся в широкой улыбке, демонстрируя набор остроконечных зубов. А когда передача прекратилась, маленькое создание, в глазах которого светилось искреннее обожание, поклонилось мне, едва не коснувшись ушами пола, и пропало с аналогичным хлопком.

Память тут же подсказала, что этот звук вовсе не является характерным для аппарации, как утверждали многие земные фикрайтеры, ссылаясь на законы физики. Все намного проще. Хлопок рождает не воздух, который заполняет вакуум, образовывающийся после исчезновения тела, а магия домового эльфа. Ведь внезапно осознать, что за тобой наблюдают, не слишком-то приятно. Так же как давать инструкции пустоте, не заметив исчезновения слуги. Поэтому ушастиков еще в младенчестве учат предупреждать хозяев о своем появлении и уходе.