Miss Sabrina - Подобная Сильмариллу (СИ)

— Я думал, что такое возможно, — скорбно сказал он. — Но я готов к разлуке, если ей от этого станет лучше. Она хотя бы заговорила. Хотя бы проявила свои чувства. Я очень благодарен тебе, Сильмариэн. Я перед тобой в неоплатном долгу.

Предупредив Элронда, чтобы он не пытался трогать жену и был с ней очень осторожен, я пошла к родителям Келебриан и провела с ними еще один невеселый вечер. Весь обычно приветливый Ривенделл в те дни впал в траур. Нигде не слышался привычный смех близнецов Элладана и Элрохира. Арвен было давно совсем не видно и не слышно. Я пыталась найти девушку, чтобы предложить свою помощь, но поиск закончился ничем. Если Келебриан действительно уедет, дочери будет тоскливее, чем сыновьям, которые бесконечно близки друг с другом. Наверное, Галадриэль захочет взять Арвен в Лориэн как напоминание о дочери… По моей коже прошел мороз, когда я поняла, что в мыслях, если не похоронила, то уже проводила Келебриан. Я ни минуту не сомневалась, что она действительно уедет. Чего бы мы ни хотели, ее решение уже принято.

Так и произошло. Никто не пытался отговаривать Келебриан, все понимали, что раны души и тела, полученные ей, слишком глубоки и болезненны. Оставалось только надеяться, что сам Валинор исцелит ее раны, и горе не доведет эту во всех смыслах прекрасную Эльдиэ до Чертогов Мандоса или садов Лориэна. Интересно, спокоен ли сейчас прекрасный Валинор, или там все… как при нас?

Весной следующего года, мы выехали из Ривенделла и в начале лета добрались до Серебристых Гаваней. В дороге все старались держаться, как-то порадовать Келебриан, на лице которой больше никто ни разу не видел радостной улыбки. Теперь она была тиха и молчалива, холодна и зажата. Прощание было недолгим, но я успела заметить, что Келебриан сумела робко взять Элронда за руку и сжать ее. Я знала, какое это для него счастье.

И лишь когда корабль отплыл от берегов Средиземья и почти уже достиг горизонта, мы позволили проявиться своей боли. В то невыносимо прекрасное летнее утро на причале стояли сильнейшие эльфийские правители и обливались слезами столь горькими, словно мир для них рухнул. А так ведь и было.

— Когда-нибудь мы все туда поедем, — внезапно сказала я, вытирая глаза. — И надеюсь, что и там мы все воссоединимся, — я повторила слова Келебриан. Она сказала, что будет ждать нас всех в месте куда более счастливом, чем то, откуда уехала.

И в тот момент меня снова накрыло чувство, что с нами в Средиземье скоро будет покончено. Однажды мы добровольно поднимемся на корабли и поплывем… но зачем? Что нас будет там ждать? И будем ли мы печалиться о тех временах, когда нашим был весь мир? Я смотрела на Великое море и не знала никаких ответов.

Горе и грусть преследовали нас всю обратную дорогу до Ривенделла. Мы немного отклонились от обычного пути, и повстречали каких-то маленьких странных человечков, которые смотрели на нас весьма неодобрительно. После отдыха в ныне грустном доме Элронда, мы с Галадриэль и Келеборном отправились в Лориэн, а затем я устремилась домой.

— Мама! Тебя не было так долго! — при виде меня Леголас спрыгнул с коня и бросился ко мне, абсолютно не смущаясь своего счастья. Он радовался так мне только в далеком детстве, и у меня отлегло от сердца. Значит, хотя бы сын по мне скучал.

— Я знаю, — я тоже выпрыгнула из седла и крепко обняла его. — Прости меня за это. Я очень, очень по тебе скучала!

Леголас встречал меня на границе леса, и путь до дворца мы собирались преодолеть вместе. В дороге я вкратце рассказала сыну о всем произошедшем за время нашей разлуки.

— Ужасная трагедия, — грустно сказал Леголас. — Мне невыносимо больно за леди Келебриан. Все время, что тебя не было, я охотился на орков и перестрелял немало мерзких лесных тварей. Нельзя допустить, чтобы такое повторилось с кем-то из наших женщин! Как бы мне хотелось, чтобы такого больше ни с кем не случалось!

— Мне тоже этого бы хотелось, сынок, — согласилась я. — Не в наших силах предотвратить все, но в наших руках сделать этот мир лучше. Случившееся с Келебриан показывает нам еще и то, что даже мы, Эльдар, не вечны, и стоит попытаться осчастливить себя и близких, пока мы это еще можем. Я так хочу увидеть твоего отца! Такие события всегда навевают мысли о тлене.

— Ты права, — тихо сказал Леголас, — но иногда очень сложно рискнуть и сделать что-то нужное.

— О чем ты? — спросила я. — Чего ты можешь бояться?

— Мало ли, — уклончиво ответил сын, отводя взгляд, и я решила спросить напрямик:

— Ты говоришь о девушке, в которую влюблен?

— Прости, мама, — сын ощутимо напрягся, — я хочу оставить это при себе. И такие чувства… это пока не для меня.

— Но почему? — спросила я. — Я не на чем не настаиваю, мне просто хочется узнать.

— Я разобрался в себе, — ответил Леголас. — Это все было глупостями, — и я поняла, что он не сказал правды. Впрочем, я не хотела принуждать сына открывать свои секреты. Я всегда старалась делать так, чтобы он сам хотел мне открыться, но теперь, увы — хоть Леголас и простил меня после того, как я рассказала ему о своем прошлом, сам он стал куда менее откровенен, и это тоже было предметом моих неустанных переживаний. Но то, что он сказал потом, напугало меня так, что я даже не смогла ему ответить.

— Когда я думаю о тебе, мама, — Леголас был очень спокоен, — я понимаю, что не хочу большой любви.

Мы продолжили путь в молчании. Но тогда мне думалось, что любовь еще может мне улыбнуться. Я говорила сыну, что стоит осчастливить себя, пока это возможно. Этим я и собиралась заняться, когда вернусь во дворец.

Увидев мужа, я робко улыбнулась ему.

— Тебя не было больше года, — впервые за долгое время я услышала в голосе Трандуила волнение. Я снова была в его покоях и снова без приглашения, и я надеялась, что оно мне больше не понадобится. Я очень тосковала по нему, мы никогда еще не были в столь длительной разлуке.

— Верно, — согласилась я. — И мне очень жаль, но иначе было нельзя. Это был ужасный год. Я так хочу поделиться с тобой.

И я рассказала мужу обо всем, что произошло за этот год, про всю боль, что мы все испытали, о том, как трагедия одной из нас стала трагедией для всех. Под конец рассказа Трандуил прижал меня к себе, и я разрыдалась от горя и усталости. Муж нежно сцеловывал слезы с моих щек.

— Прости меня, Сильмариэн, — шептал он. — Я так скучал по тебе все это время, просто невыносимо. Я отвык тебя не видеть… Мы потратили так много времени на пустые размолвки… я не прощу себе этого. Я так люблю тебя, дорогая!

И он снова извинялся и целовал меня, и от этого мне становилось куда легче. Горе постепенно отступало, и я забыла о нем на то время, пока мы с Трандуилом снова были вдвоем, вместе, как и раньше. Я надеялась, что теперь мы снова научимся доверять друг другу, и наш брак, как раньше, станет прекрасным и дарящим только радость. Я наделась, что все мы теперь снова обретем капельку счастья — и мы с Трандуилом, и Леголас со своей тайной возлюбленной, и Элронд и Арвен, Элладан и Элрохир, Келеборн и Галадриэль, чья боль была еще острее и глубже. И Келебриан, как бы далеко она ни была.