Морган Родес - Кристальный шторм

— Я не хочу, чтобы Тимофей увидел меня, — проронила она небрежно. — И не хочу никого тревожить своим внезапным появлением, Мия… Ты поможешь мне?

Та лишь кивнула.

— Разумеется! Но чтобы ты оказалась незамеченной, надо будет сделать что-то с твоей одеждой.

Люция окинула себя внимательным взглядом. Бордовый плащ, в котором она путешествовала, обратился пеплом во время битвы с Каяном, но даже он казался всплеском крови на белоснежных стенах города.

— Может быть, это и вправду поможет…

Мия коснулась красивой белой мантии, сотканной из мерцающих нитей, и та упала с её плеч. Под нею было такое же прекрасное платье из чистого серебра, причудливо расшитое бисером с мелкими кристаллами — оно обнажало руки и окутывало тело тонкой перелиной.

Люция удивлённо смотрела на неё.

— Это красивее, чем все королевские наряды Ораноса…

— Да? — Мия улыбнулась, и во взгляде её чувствовалось неподдельное удовольствие. — Я часто бывала на встречах смертных ястребом, но ни разу не смогла рассмотреть.

— Может быть, в качестве благодарности я однажды возьму тебя с собой, — Люция быстро набросила мантию на плечи, удивляясь касаниям магии к своему телу.

— Это было бы прекрасно… — в голосе Мии вновь чувствовалось сомнение, словно она не знала, что делать дальше, но после девушка всё же протянула Люции руку. — Идём же со мной!

Если б только Мия знала, кто Люция на самом деле — была б ли она так любезна? Она столько миль прошла с Каяном, сжигая всё на своём пути… Она покинула свою семью, ненавидя их за ложь и за правду, за пророчество и магию, за то, что у неё украли её настоящую родню… Ни друзей. Ни союзников. Ни денег — ничего, кроме крови за спиной!

Нет, нет! У неё ещё было её кольцо… Она смотрела на палец правой руки — на тонкую золотую полосу с большим аметистом.

Аметистом, что спас её жизнь.

И вот потому она тут. Потому она должна поговорить с Тимофеем с глазу на глаз.

Мия вела её вглубь города. Люция шагала за нею, надеясь, что белая мантия прячет её бледную кожу и чёрные, будто крыло ворона, волосы. Они шли вдвоём по кристальному лабиринту — пока наконец-то впереди не засверкали чужие тени. Одни были похожи на Мию, другие — нет, и все шли в одном направлении. И никто не смотрел друг на друга. Она могла всё так же коситься на бессмертных — и ни один из них не остановил её.

Они были так же прекрасны, один краше другого. Даже самые привлекательные смертные не имели шанса сразиться с ними… Кожа их была разных оттенков, от бледного алебастра, до глубокой черноты, но одинаково гладкая, сияющая изнутри. И глаза походили на сверкающие драгоценные камни, а волосы — на золото и серебро…

Как странно жить в таком идеальном мире!

Алексиус был прекрасен в её снах — но после ссылки поблек… Он стал реальнее, его образ заострился… Он стал живым.

Теперь она поняла, что была счастлива, что он так переменился. Так трудно любить кого-то совершенного… А как же это утомительно!

Люция стиснула зубы, пытаясь подавить в себе волны океана воспоминаний. Волны горя, боли, ярости, что сталкивали её с ног, что вызывали в ней желание жечь и убивать.

Ведь Алексиус отдал жизнь, чтобы спасти её.

Но с того момента, как она встретила его в своём сне, он обманывал её, он ломал её жизнь по приказу Миленьи, он просто пытался заставить её пробудить Родичей.

Нет — она короткой твёрдой фразой отогнала воспоминания. Ни единой мысли о нём! Не сегодня. Никогда. Нет — ведь она всё равно не может ему помочь.

…Они достигли прекрасной поляны в центре города. Казалось, она была ограждена чем-то невидимым, и Люция вспоминала дворцовые залы, где наблюдала за собой во множестве зеркал — за тем, как она станет вновь способной порадовать матушку девочкой. И из-под своего капюшона она видела, как две сотни вечных сошлись на поляне.

— Как будто бы на моей городской площади… — не сдержавшись, пробормотала она себе под нос.

— Мы собрались тут для встречи — ведь Миленья часто говорила с нами отсюда, скрашивала наши дни… Пока не пропала.

Люция прикусила язык. Она пыталась не слышать этого страха в голосе Мии, сожаления о бессмертной старейшине…

Она посмотрела на гладкий хрусталь — нечто высокое в центре площади. Казалось, вершина пронзала невидимое небо.

— Что же это?

— Тут живут Старейшины… Тимофей не покидал её с той поры, как Алексиус сошёл в смертный мир — он был в трауре.

Люция вновь закусила щёку — пока не ощутила привкус крови на языке.

— И сколько же старейшин тут живёт? — выдавила она из себя вопрос. Ведь знания облегчат её боль, помогут ей — не позволят свалиться вновь в прошлое.

— Раньше их было шестеро.

— А сейчас?

— Вот это мы и хотим спросить у Тимофея, — Мия, казалось, была в глубокой скорби. — И он вынужден будет ответить.

— А если нет? Если он не скажет то, что вы жаждете услышать? Если он не угодит толпе?

Мия оглянулась, окинула коротким взглядом остальных, что собрались вокруг кристальной башни.

— Многие думают, что миновало время старейшин. Мы поддерживали их, но многие оказались просто дурачками на побегушках… И, может быть, мы слепы к истине.

— А что же есть истиной?

Миа вновь покачала головой, а выражение её лица казалось до ужаса задумчивым.

— То, что ты тут, даёт мне надежду, что каждый из них ошибается…

Люции так хотелось задать больше вопросов, понять, что именно имеет в виду Мия — но прежде чем она смогла произнести хотя бы слово, толпа гневно закричала.

Она отшатнулась, надеясь спрятаться в своих одеждах. Грудь сжало до боли, а башня засияла, наполняясь светом. И тогда на её поверхности появилось изображение лица Тимофея — огромное, будто бы с трёх высоких мужчин ростом.

Проступали остальные черты. Она закусила губу, стараясь сдержать восторженный крик.

Его отражение подняло руки, и он смотрел так же мрачно, как и Смотрители — и начал петь на языке, который Люция не слышала никогда в жизни. Звук э тот дарил боль и холод, и она отчаянно старалась не дрожать.

Тимофей терпеливо ждал, когда же закончится песнь, и тишина застыла над толпой.

— Вы желали меня видеть, — голос Тимофея был уверенным и громким. — И я пришёл. Я знаю, что у вас есть много вопросов. Опасений… И я верю, что смогу облегчить вашу долю.

Толпа молчала — и город утопал в тишине, такой же пустой, как и тогда, когда она впервые пересекла его границы.

— Вы хотите знать, куда же подевались старейшины и многие бессмертные. Хотите знать, почему я скачал, что ворота в мир смертных теперь непригодны, и вы не можете даже ястребами покинуть наш мир. Хотите знать, почему вот уже столько дней не покидал башню.

Люция наблюдала за Мией и остальными — но их взгляды были устремлены на сияющего Тимофея, будто бы он оказался могучим Богом, а они обратились в бесшумные, внимающие живые статуи.