Юрий Москаленко - Малыш Гури. Тетралогия (СИ)

— Если я откажусь?, — упрямо спросил орк.

— Что же это будет твоим решением, обдуманным и взвешенным. А чтобы тебе думалось лучше, сделаем следующее. Хэрн верни ошейник нашему гостю, — Хэрн быстро ловким движением нацепил ошейник на бычью шею громилы, — Теперь выводи их, всю пятёрку, подальше от палатки. Свяжи хорошенько, чтобы дёрнуться не могли, уложи всех рядом на землю, но так, чтобы они друг другу не могли верёвки перегрызть и сними с них ошейники. Пусть придут в себя и пообщаются. Им я думаю, будет, о чём поговорить. Сам послушай, может, разберёшь что-нибудь. За ночь они таких пыток натерпятся из-за того что ошейники не надеты, а утром разговор с ними пойдёт намного лучше. Они не верят нам. Не забудь их ошейники кинуть им перед носом, чтобы лёжа они их видели. А Ферро скажи пусть лошадей заводит, займёмся ими, пока потенциальные помощники наркотическую ломку не прочувствуют и не поумнеют. Давай!

Дальше до глубокой ночи занимался лечением лошадей. Словно добрый доктор Айболит, осматривал этих полуразумных животных, тратил личные физические силы, получая взамен массу положительных эмоций, энергию, манну и магические силы. Но физически к концу врачебного приёма вымотался основательно. Меня шатало и внимательный Ферро, Хэрн в это время дежурил возле орков пытаясь разобрать, о чём они разговаривали, накормил меня восхитительным очень поздним ужином и с улёгся спать, мгновенно провалившись в сон едва голова коснулась подушки.

Герцог сидел у тлеющего костра. Наступил вечер, но успокоения он не принёс. Гадкое чувство бессилия переполняло душу, вызывая ярость и омерзение.

— Если бы не караван, если бы не караван.

Во всём произошедшем герцог винил только себя. Расслабился, отдохнув в вольном селе, после стольких дней опасностей и лишений. Всё показалось в розовом цвете, родная земля придала сил и успокоила душу. Поэтому и вёл он караван как по центральным районам империи, без разведки и охранения, радуясь большому количеству вооружённых всадников в его распоряжении. И поймали их в коробочку классически как по учебнику. Его не остановило бы подавляющее преимущество противника в живой силе и его выигрышное тактическое положение, — атаковал бы. Он и из худших ситуаций выходил победителем, но караван и большое количество женщин и детей с ним в качестве беженцев, не дали ему того простора в принятии решения. Одно радовало, противником оказались ергонцы, а у них честь в крови, на слабых не нападают. Поэтому и шёл он на переговоры спокойно. Раз в первый момент не атаковали то и ждать их атаку в дальнейшем смысла не было. Он как всегда оказался прав. Единственно его очень удивило поведение этого странного наёмника. Как он нагло себя вёл, герцог, глядя на происходящее со стороны восхищался наглости и смелым речам Мартина и даже граф, капитан гвардии Ергонии не зря пришёл на помощь своим подчинённым, от чего-то оторопевших. А потом верховный маг диким криком орущий в сторону наёмника. Он-то откуда его знает? Вопрос! А как капитан вступился за Мартина, а потом внешне спокойный отдавший его на растерзание Верховному. Герцог сразу понял, что у них всё же за освобождение возьмут жертву и этой жертвой был назначен Мартин. Герцог согласился, а как он мог не согласиться, когда ему на блюдечке преподносят возможность уйти красиво. Пусть уход и выглядит бегством, но это лучше бойни, в которой победителей не будет. Он ушел, уведя с собой караван, он спас людей, но почему ему на душе так пакостно. Жизнь одних разменял на жизнь других. И спутники Мартина, не бросили своего товарища. Герцог об этом узнал только тогда, когда караван отъехал от места засады на очень приличное расстояние, практически добравшись до места стоянки. К нему обратился его лейтенант, что находился всё время в авангарде, — пришлось выделить после засады. Совершать одну и ту же ошибку он не собирался. Лейтенант поставил его в известность, что возвращается к своему другу Мартину и не просит на то согласия герцога, он для себя всё решил. Спокойно поклонился и, не слушая никаких убеждений со стороны старших товарищей, вскочил на коня и был таков. Вот ещё одна жизнь легла платой за его, командира гвардейцев, недальновидные решения и ошибки. От воспоминаний на душе становилось ещё паскудней.

Глубокий вздох, знак рукой ординарцу и вот перед ним очередной кубок местного вина. Хорошие вино делают местные виноделы, только и оно не даёт успокоения его душе.

О-о! Какое-то движение рядом с костром. Гости! Племянница наведалась. Всё путешествие с момента их встречи вела себя как с незнакомым, а тут на тебе, нагрянула. Сейчас и она ещё начнёт кровь пить, мало ему своего червяка, что так больно ковыряет душу, — совести.

— Даночка, садись родная. Вино будешь?, — произнёс герцог, давая знак рукой ординарцу, отойти подальше от их костра и им же предупредил, чтобы не подслушивал и охранял.

— Здравствуй дядя. Что случилось, ты тоскуешь?, — тихо спросила баронесса.

— Я и тоскую, что ты, выпить захотелось, развеяться. А ты чего не спишь? Завтра день трудный переход длинный и дойти до очередной стоянки надо обязательно за световой день. Ночевать или двигаться по гиблым землям ночью, очень опасно. Ой! Да кому я всё это рассказываю. Как поживает секретная служба? Чего это твой шеф так рискует своим лучшим агентом, не обеспечив ему прикрытие?

Дана, улыбнулась, прекрасно зная взаимную любовь, друг к другу, в прошлом товарищей не разлей вода, дядю и своего шефа.

— Так получилось, что пришлось срочно уносить ноги из Ергонии. Варги чуть не прищучили. Отбиться получилось только ценой сопровождающих. Я как сегодня Варг увидела, то с жизнью попрощалась. Сам знаешь, они убийц своих сородичей не прощают.

— А ты что, много их положила?

— Не знаю, но ударила артефактом солидно, дом снесло. Но они очень живучи, может и выжили. Я не проверяла, бежала, так, что только пятки сверкали, — со вздохом проговорила девушка.

— Мне очень понравилось, когда ты плакала перед наёмником. Очень убедительно получилось. Очень!, — усмехнулся герцог, — от чего к нему такое внимание? А?

— Влюбилась, не видно, что ли!, — обиженно прошептала Дана.

— Ага! Влюбилась, значит. А по вечерам, не ты ли ему в кубок алезию подсыпаешь?

Дана смутилась. Как мог он это узнать? Как? Хотя это ведь дядя, что, не смотря на немилость её отца, остаётся одной из самых одиозных фигур империи. С его-то опытом и не просчитать её. Хотя вот он как раз её и не просчитал…

— Совсем немного, чтобы не болел, — улыбнулась герцогу девушка своей ослепительной улыбкой.

Герцог молчал, внимательно её рассматривая. И вдруг выдал такое, что Дана вздрогнула от неожиданности.