Юрий Москаленко - Малыш Гури. Тетралогия (СИ)

Из оружия у меня только шест и кинжал за спиной. С ним я никогда не расстаюсь. Если у меня и есть шанс противостоять опыту и силе капитана гвардейцев, то только в бою на шестах и то сил у меня максимум минуты на три хватит. А там дальше сам упаду.

Мартин с Ферро расставляют наших людей по периметру лагеря. Все лицом в сторону от храма. Ну очень не хочется, чтобы все видели мой позор. Орки и паладины оцепили храм и площадку перед ним. Вот со стороны дороги показались всадники. Герцог в сопровождении Жака и ещё десятка человек. Среди прибывших с удивлением увидел баронессу. Данна в охотничьем костюме смотрелась очень эффектно. Поймав мой взгляд она улыбнулась и помахала ручкой. Я как учтивый человек кротко кивнул головой в знак приветствия и посмотрел на рядом стоящего Мартина. Маска на его лице по-другому и не скажешь. Видно он точно сильно обиделся на её выходку. А мамзель явно рада его видеть и такое не сыграть. Сами разберутся в своих отношениях. Один дуется, другая липнет и под плаху подставляет нехотя. Обидишься тут. Но моя на сегодня главная задача, — выжить. Судя по лицам исход поединка никого не волнует. Всем и так понятно кто будет победитель. Но всех интересует, а что же будет дальше?

Герцог спокойный и надменный. В полном доспехе. Меч на поясе шлем, только забрало поднято. Я не понял он меня что боится? Вряд ли, тогда зачем весь этот фарс или здесь каким-то ритуалом пахнет. Как бы проигравшую сторону не заставили принять оманж. Но я не благородный, а значит,… а вот дудки в рабы и слуги не пойду.

Главным распорядителем дуэли назначен Жак. Он, подняв руку, попросив, таким образом, внимания произнёс.

— Господа! Сегодня не обычный день. Не протяжении веков неизменным оставалось правило неприкосновенности детей до второго взросления. Но сегодняшний случай особый. Несовершеннолетним не прошедшим даже первое взросление допущено неуважительное высказывание в отношение старших тем более благородных воинов. И пусть слова были обращены к господам которых среди нас нет, но господином герцогом они восприняты как относящиеся ко всем дворянам империи. Как представитель правящей династии, пользуясь правом карать и миловать, его светлость вызвался собственноручно провести процедуру наказания, выбрав благородный вариант, — дуэль. У противников нет претензий к секундантам? Нет ли самоотводов? Может, кто не может по каким-то причинам представлять своего бойца? Или в угоду третьих сил будет вынужден подвергнуть сомнению результат боя? Нет? Отлично!

Жак оглядел всех взволнованным взглядом и продолжил.

— Господа прошу вас предоставить к осмотру оружие, которым вы намерены драться. Господин герцог!

Капитан демонстративно отстегнул перевязь с мечом и, бросив её в руки ординарца, произнёс.

— Я выбираю такое же оружие, как и мой противник, что бы дать ему видимость надежды на победу, — губы герцога растянулись в улыбке, — С чем намерен выйти на бой ваш подопечный господин Хэрн?

Канн оскалился в улыбке и вернул шпильку капитану.

— Мы приняли решение не использовать магию чтобы потом не говорили, что шансы у господина капитана были минимальные поэтому выбрали простой бойцовский шест, — он жестом указал на прислонённый к стене храма мою палочку.

Меня же вся эта перепалка наводила на мысль об тщательно отрежиссированном представлении где зрителем и неосторожным участником стал наравне со всеми и я. Как-то всё отрепетировано. Но тем временем представление продолжалось.

Герцог картинно развернулся и знаком велел подать себе копьё.

— Сними наконечник, — дал он команду.

Меня ни о чём никто не спрашивал, а если и обращались то, на все вопросы тут же отвечал Хэрн, не давая мне даже рта раскрыть. Я чувствовал, что меня просто ведут как барана на бойню, вернее подводят к чему-то давно решённому. И это меня раздражало.

Вот мы встали напротив друг друга. Мандража во мне нет. Я настраивал себя на бой и бой жёсткий. Герцог это очень серьёзный противник. Он расслаблен и естественно не воспринимает меня как противника. А зря, Хэрн тоже небольшого роста, а у него поединки даже гвардейцы первой сотни не могли выиграть. А я всё-таки иной раз и огрызался в учебных боях с ним.

Поэтому и смотрел в глаза капитану без страха, а скорее с азартом и ожиданием.

Секунданты разбрелись, перемешались и встали, образуя большой круг, внутри которого и застыли друг напротив друга мы с герцогом. Жак медлил с командой на бой, чего-то ожидая, задавая несущественные вопросы и отвлекаясь по мелочам. Но вот он дал слово противникам и как всегда первому предоставил его герцогу.

Капитан стоял, молча меня рассматривая. Явно что-то решая, давно обдуманное. И то, что он задумал, мне начинало очень не нравиться.

— Господа!, — наконец обратился он к собравшимся, — Я как сторона, сделавшая вызов, обладая властью семьи, решил, что слова молодого человека вызвавшие у меня вчера в душе такое резкое осуждение и протест заставившие бросить вызов, звучали хоть и грубо и невежливо,… но справедливо!, — тут же раздался удивлённый гул голосов и возгласов, — Осмыслив услышанное в спокойной обстановке я сделал вывод, — внешне спокойно продолжил герцог, — что он нам указал на те постыдные действия командования приведшие к разгрому армии, он рассказал о малодушии некоторых благородных забывших долг и спасающих только свою шкуру и вслух озвучил то что каждый и сам в душе чувствовал. Но озвучил он это с такой детской непосредственностью и искренностью что и задело, мою легкоранимую душу.

Собравшиеся с открытыми ртами слушали герцога. А я оглядев лица стоящих вокруг людей понял, что капитан нарочно вышел из рамок обговоренного сюжета. Вон и Жак и Хэрн с Мартином обмениваются ничего не понимающими взглядами. Видно и их хитрый герцог вокруг пальца обвёл. А эти заговорщики, вероятно, рассчитывали на что-то другое. Но пока как я понял ничего критического не случилось. Все ждут продолжения.

— Я признаю, что вчера вспылил!, — вздох удивления пролетел над собравшимися. Но я смотрел за герцогом, а у него в глазах, ни капли раскаяния скорее весёлые чёртики летают от удавшегося розыгрыша приносящего прекрасные дивиденды, — но вместе с тем утверждаю, что не дело детей указывать на просчёты военачальников. И если такое можно простить равному, то малышу без рода, без имени такое прощать нельзя. И наказание за такие действия одно…, — смерть!

Ого, а вот теперь уже наши все взвинтились. И боюсь их ничего не удержит. Зря герцог такими словами кидается. Ведь я чувствую, будет еще второй акт марлезонского балета, но ребята об этом не знают. Ой, рискует представитель древней крови, ой рискует.

Но герцог успел…