Юрий Москаленко - Малыш Гури. Тетралогия (СИ)

— И это тоже, но не главное, — опять затормозился вроде очухавшийся Хэрн.

Да что происходит. По утрам обычно он сам меня пытается растормошить, а тут буквально бразильские страсти!

— Хэрн, не тяни кота за прычиндалы! Что случилось?, — не выдержав затянувшейся паузы, спросил я.

Хэрн приподнял голову, из под бровей оглядел меня, вздохнул, взял палочку и стал ковырять угли в костре.

— Сон, просто сон, — печально промямлил наставник, — просто сон!

Мне сны здесь не снятся вообще. А вот Хэрну видно постепенно возвращается память, украденная ошейником Резы. Вот и накрывать его стало периодически. Понятно всё.

— Что теперь?

— Дом снился! Мама!, — у меня сжалось сердце. Как я то же хотел к своим, но не вспоминать, с ума сойду и так утро скомкано.

— Не продолжай, понятно. Крепись, могу тебе обещать, что как только оперимся в обществе первым делом посетить твоих родственников. Клянусь!

Хэрн вдруг поднялся на ноги, выпрямился, приняв гордую стойку павлина в курятнике, потом ощутив всю комичность своего вида, просто выпрямился. Прижал правую руку к груди

— Спасибо, хозяин!, — поклонился и снова уселся на ковёр и принялся палкой шурудить костёр дальше.

Хм-м! А давно он меня хозяином не называл. Но настроение видно, что пошло у него в гору, чего нельзя сказать о моём. Вздохнул, прикрыл глаза, — не вспоминать!

Посидели, помолчали. Я не узнавал Хэрна, обычно строчит как пулемёт обо всём на свете, а тут "блэдная овэчка" прям. Надоело уже это безмолвие, как я уже привык-то к постоянному разговорному фону.

— А сейчас что случилось?

Он ухмыльнулся, хороший знак, потом улыбнулся, представляете его улыбку с такой-то физиономией, но я уже привык.

— Войска помнишь, возвращались?, — спросил Хэрн.

— Возвращались? Да они бежали и было их ну очень мало, — засмеялся я.

— Вот и я о том же. Но подумай о другом, что заставило их оставить больше половины войска и мчаться оттуда с распахнутыми от страха глазами. И заметь, небольшие группы воинов продолжают возвращаться до сих пор.

— А что там думать, дал им новый герцог по зубам притом очень хорошо дал. А как дал? Мыслю, без магов не обошлось, притом без тёмных магов и ты думаешь, что скоро тут будут гости. Я прав?

— Я то же думаю, что герцог нас посетит, а вот на счёт жены его не уверен, — я ему как-то рассказывал о подарке герцогини от которого он меня откачивал, — но, то, что скоро здесь будет суета и толчея, — уверен. Но и не это меня волнует, если перекроют дороги, то и караванов не будет, а без них нам зимой выжить будет нелегко.

— И что ты предлагаешь? Выйти в свет? А куда направим копыта наших коней?

— Ну-у! Коней у нас пока нет и кое кто не умеет на них ездить. А куда идти я не знаю, а то бы ещё месяц назад ушли. Но и это волнует меня в меньшей степени.

— А что же тогда?

— Ошейник очередного рабства, которые нам могут навесить, только мы предстанем пред честным народом. А мне очень этого хотелось бы избежать.

— Знаешь? Давай подумаем об этом после, а теперь займёмся, чем планировали, дел много, а занятий ещё больше.

Всё это время изъяснялись на общем. Хэрн почти перестал откликаться на мысленную речь, тренируя меня языкам.

Его слова о рабстве легли на подготовленную почву, я сам часто задумывался после рассказов Хэрна о системе рабства и о магической составляющей этой дикости в этом мире. Шансов, отвертеться от таких подарков, ни у кого нет, если пленника не выкупают, — он становится рабом. Жестокий мир, жестокое время, жестокие нравы. А у нас, выйди мы отсюда, без поддержки, очень велик шанс, оказаться с шейными украшениями, а возможность прожить оставшуюся жизнь овощем меня категорически не устраивает. Поэтому эту возможность нужно по возможности свести к нулю. И я вижу два варианта как это сделать. Первый и основной это заиметь защитника пока не вырасту. Подумывал о герцоге, но не вариант. У любых руководителей целесообразность на первом месте, будет выгодно, продаст за милую душу. Нужен такой чтобы был обязан мне лично, а ещё лучше стать ему другом или братом. Такой человек точно, не предаст и в беде не бросит. Да где ж его взять?

Ну и второй вариант, это разобраться с ошейником. Жизненно необходимо научиться нейтраллизовывать его действие.

Как я понял Хэрна, ошейник отключает у индивидуума желания, чувство долга, желание мыслить, превращая в овощ. Человеку не к чему стремиться, он живёт одним днём, поел, поспал, поработал. И мне кажется проблема в том, что нету отправного пункта у жертвы, отсутствуют жизненные ориентиры. А чтобы этого избежать, — надо заякориться, поставить не стираемую точку возврата, имея которую трудно себе потерять.

Всё это я обдумывал, занимаясь грамматикой на уроках по освоению языкам, стреляя с арбалета, весь обед и послеобеденный отдых ( иногда мы меняем немного распорядок занятий, ставя сразу работу с шестом после еды как говорит Хэрн чтобы обед утрясти ). После обеда, отбивая яростные атаки Хэрна, что остервенело вертел шестом, у меня под носом, я продолжал думать о проблеме ошейника. Я уворачивался, отводил удары, иногда их блокировал и сам атаковал, взвинчивая темп и скорость. Приёмы, движения, работа рук и ног благодаря постоянным тренировкам въелись в тело так, что уже почти не требовалось работа головы. Даже удалось один раз достать Хэрна. ( Шест единственная дисциплина кроме арбалета, где мне изредка удавалось огрызаться ).

— Я не понял, малыш ты сейчас, где был?

— Что ты имеешь в виду. Под этим "где я был", — переспросил я Хэрна.

— Да больно уверенно ты бился, не типично для тебя и удар влепил жёсткий.

я помолчал, обдумывая, как ответить, ведь Хэрн такой, может и обидеться, что я не уделял ему должного внимания.

— Я просто задумался. Извини!

Вот тут пришло время Хэрну застыть на месте разинув рот

— И пока мы с тобой, столько времени танцевали — ты отвлёкся. Так?

Я кивнул в ответ головой, сделав виноватое лицо и разведя в стороны руки.

— Да ты просто молодец, дойти до этого так быстро.

— Дойти до чего?, — не понял я.

Хэрн вдруг радостно рассмеялся, приобняв меня одной рукой.

— Бестолочь ты моя! Ты смог самостоятельно впасть в транс ( вызвать состояние транса ), освободить своё сознание и тело делало то, что хорошо умеет самостоятельно, в то время как твоя суть искало пути решения какой-то проблемы. Ведь ты думал о рабстве и об ошейнике?

— Ну, честно сказать. Да. Меня очень беспокоит эта гадость. Коль у нас наметился перерыв в занятиях и ты не злишься на меня, то вот до чего я додумался, — и я коротко пересказал ему свои измышления по данному вопросу.

Хэрн оперся о шест и внимательно слушал меня, иногда удивлённо вскрикивая и пытаясь вклинить в моё повествование свои мысли.