Юрий Москаленко - Малыш Гури. Тетралогия (СИ)

— В какой новой книге?, — не понял я.

— Вы что, ещё не разбирали доставшиеся вещи?

— Не-ет, не успели сегодня как-то. Она должна быть там?

— Что она была там это точно. Но кто его знает, может кто-то её оттуда уже забрал и планирует этой ночью её открыть. Так вот останови этот ходячий труп. Если успеешь, конечно. И ещё, в его бывших вещах найдёшь белый медальон, от него магией за лигу несёт, не перепутаешь, — это ключ. Если ты хозяин, — то только по ключу можешь получить деньги, если нет, — нужно ещё волшебное слово. Защита у банка отличная её не обойти. Кстати, у лейтенанта такой же медальон был.

Вот гад этот Хэрн, а я думаю чего он о доставшихся вещах молчит.

Хэрн всё слышал и по менталу пришёл отчаянный приступ стыда.

— Хэрн, — Мысленно позвал я маленького негодника, — ты всё понял? Не слышу!

— Да господин, — так же мысленно ответил живой труп.

— С тебя отличный шашлык завтра вечером для твоего спасителя. И честно скажу … Не ожидал такого от тебя!

Переборщил, я с воспитательным процессом. Плачет, бесстыжий! Ничего, на будущее умнее будет и порядочнее.

— Займись наёмником, докорми его и успокойся.

Подождав пока Хэрн покормит с ложечки Стрелка я подсел поближе, посмотрел в лицо наёмника и жёстко спросил

— Ты жить, хочешь?

Мартин перевёл на меня удивлённый взгляд, явно не ожидал от ребёнка таких вопросов, потом посмотрел на стоящего в шаге от нас сосредоточенного Хэрна, что сжал в руках свой багер ( он никогда с ним не расстается ), потом снова на меня и ответил, причём не совсем то, что я от него ожидал.

— Да, но только не рабом.

— Рабом тебя никто делать и не собирается.

— А как же ошейник, ведь вы его мне одевали, я помню, а теперь сняли.

— Тебе ведь было очень больно, когда твои попутчики тащили тебя сюда, правда?, — стрелок качнул головой, — и потом, — продолжил я, — пока лежал на алтаре, легче не стало. Правильно?, — и снова не уверенный кивок. Он явно обескуражен сыпавшимися от мальца вопросами, на которые приходится отвечать, — и сейчас ты явно чувствуешь боль в повреждённом боку. Так ведь?

— Угу!, — промямлил больной.

— А ведь спал ты сегодня ночью и весь день долго и боль тебя во сне не мучила. Верно, я говорю?

— Да, господин.

Ого, я уже господин. Интересненькое дело, парень явно в прострации.

— Вот ошейник и даёт тебе эту возможность, не чувствовать боли и следит за твоим общим состоянием не давая тебе умереть. Понял?

— Да.

— Ну, коли понял, то перейдём к главному вопросу. Я повторяюсь, — ты жить хочешь? Или может я зря, на тебя трачу время, магию и силы? Сам понимаешь, что если я тебя вытащил с того света, то и попрошу взамен соответствующую услугу, а одну клятву тебе в любом случае придётся дать, ибо без неё твоя жизнь мне не нужна.

Он задумчиво помолчал, явно решая у себя в голове как со мной себя вести. Грубо не ответишь, далеко не пошлёшь. Вон грозный Хэрн с палкой с острыми мечами на концах стоит и его поза ничего хорошего, в случае чего, ему не сулит.

— Что за клятва? Мне легче умереть, чем быть связанным недостойными обязательствами.

— Ничего недостойного не будет, я просто хочу, чтобы ты поклялся о молчании, о том, что ты здесь уже увидел и, что придётся увидеть впоследствии. Я хочу, чтобы ты дал слово, что никогда чем-либо не причинишь вреда этому месту и разумным с кем тебе здесь придётся переломить хлеб. А принимать или нет мои условия, выполнять услугу, которую я у тебя попрошу, будет решать уже твоя совесть и честь. Я настаивать на этом не буду.

Он надолго задумался, даже прикрыл глаза. Хэрн за всё время разговора не сдвинулся с места, а заинтересовавшийся Бобик тихонечко приблизился и улёгся за моей спиной, обеспечив упор моей спине и я откинулся назад на него, оказавшись как в кресле с высокой спинкой. Очень удобно устроился.

— Я согласен дать клятву молчания, я клянусь не причинять вреда этому месту и его обитателям. Я сказал!

В голове отчётливо раздался торжественный голос Бобика

— Я услышал и принимаю твою клятву.

Стрелок встрепенулся, дёрнулся, закрутил головой и в ужасе уставился на морду Бобика, что улеглась на моих вытянутых ногах. А я в это время как обычно перебирал шерсть пальцами за ушами Бобика. Картинка Мартина проняла, он в возбуждении даже о боли забыл и попытался подняться, но тут она ему о себе хорошенько напомнила и он рухнул без сил обратно, хорошо, что под голову сложенное одеяло положили, а, то бы разбил её себе об алтарь, эмоциональный наш больной.

— Успокоился?, — через небольшой отрезок времени спросил я.

— Да, господин!

— Теперь дальше. Сейчас я наложу на тебя очередное плетения исцеляющего заклинания. Но перед этим одену ошейник. Постарайся в момент, когда ошейник начнёт действовать, думать о нём, — и пальцем показал на Бобика, — "Великий" ночью с тобой захочет поговорить. Жди, понял?

— Я всё понял, господин.

— Завтра мы тебя заберём к себе, набирайся сил, а там уже всё обсудим и о многом поговорим. А сегодня у меня ещё дела. Закрывай глаза и ничего не бойся, сильно больно не будет. Хэрн давай ошейник и придержи Мартину голову… .

Да, видно не привыкли местные к тому, что им может отдавать приказы ребёнок. Мартин явно обескуражен всем происходящим и думаю, Бобик этим слегка воспользуется, напоёт обо мне каких-нибудь песен, басен и небылиц. Вот почему-то уверен в этом и всё.

Лечение прошло в штатном режиме, только в этот раз, как требовал Бобик, я пропускал манну алтаря через себя и только потом очищенной или преобразованной энергией напитывал плетение. Больно было ужасно, но Бобик мухлевать не давал, весь процесс контролировал от начала и до конца. Вымотался весь, не сил, не манны в закромах и подзарядиться Боб не разрешил, все одно и то же трындит, — ещё не время, ещё рано. Потом заставил раздеться для лучшего контакта с алтарём, сказав, — не волнуйся, всё будет хорошо и эту свою обычную дежурную фразу подытожил словом, — нАЧАЛИ.

И я провалился сознанием в прекрасный лес, с высокими гигантскими деревьями, городом окружённым крепостью из леса и грациозного золотого дворца. Эмоции били как гейзера, едва не сжигая меня от высокой температуры ощущений счастья, покоя и гармонии. Я растворялся в раскинутом вокруг тумане забвения, который обволакивая, уносил меня ввысь и с птичьего полёта я созерцал бескрайние просторы величественного леса, залитого ласковыми лучами солнца.

Вдруг я увидел себя в храме среди прекрасных лиц белокурых высоких людей. И в сознании вспыхнуло негодование, что это не жалкие людишки, а прелестные, великие эльфы, знаменитые своей красотой и мудростью. Они повелевали миром пока эти грязные безмозглые гномы и их приспешники людишки не стали требовать слишком многое и тогда и началась война, война на уничтожение. Ненавижу этих грязных животных, уродов возомнивших себя разумными, скотов. И так далее в том же духе.