Дмитрий Всатен - Оридония и род Людомергов[СИ]

"Хотя бы города есть. И есть холларки. Значит, не все еще переменилось!" — с облегчением подумал охотник.

— Эй, вон они! — Внезапно из травы на склоне балки показалось несколько силуэтов. — Вы там… не смейте бежать!

Людомар рванулся вперед и скрылся за одним из домов. Пасмас даже не пытался бежать.

— Помогите! — закричал он. — Убийство… убийство!

— Стой! — Несколько воинов (их броня блеснула в свете луны) оказались подле паренька. — Ты кто такой?

— Я Вирь. Живу здесь, привысокие. Я не хотел бежать. Наоборот. Я звал вас. Я видел людомара. Он здесь. Я видел его лицо. Убейте его! Он убил… там убил. — Послышался плачь.

Воспользовавшись тем, что погоня остановилась, охотник сделал крюк к харчевне, схватил все свои вещи и побежал прочь.

— Руби его, — донесся до него приказ.

— Привысокие, я молю вас. У него рочиропс. Фиолетовый рочиропс. Я держал его своими руками. Он пришел из лощины.

— А ну-ка, погоди. Откуда ты знаешь, что мы гонимся за тем, кто из лощины.

— Он мне сказал, что пришел из лощины. Он странный. Он спрашивал, почему она обнесена стеной.

Людомар присел в тени куста и прислушался.

— И что ты ответил?

— Я ответил, что не знаю, привысокий. — Пасмас отвечал с готовностью собаки, которой приказывают лаять и она лает. В голосе его слышалась надежда, что ему оставят жизнь. Надежда робка, но, вместе с тем, сильная.

— По-моему, он говорит правду, Кин. Не мог он знать, за кем мы гонимся. Что ты говорил про рочиропс?

— Фиолетовый. Большой. Я никогда не видел таких. Он был у меня в руках. Я его держал. Он забрал.

— Рочиропс?! Нет, он сбрендил. Принюхайся, от него разит их пойлом. Как оно называется?

— Туски.

— Туски. Я не вру. Я не вру.

— Хорошо, мы верим тебе. Куда он пошел?

— Я не знаю.

— А-а-а! Вот и выдал себя. Не было никакого людомара. Ха-ха! Приснился он тебе по-пьяне!

— Кин, я видел рядом с ним кого-то. Он был высок. Вполовину выше.

— Да-да, привысокий. Он очень высок и силен. Он убил…

— Да слыхали мы про это. Куда он пошел?

— Туда.

— Раньше не знал, а сейчас уже узнал?

— Я и раньше знал.

— Почему же сразу не сказал?

— Я… я…

— Руби его.

— Нет… кх… кх… а-а! — Отрывистый вопль выстрелом разнесся по балке, оглушив людомара.

Все время пока слушал, он старательно прилаживал кольчугу и пояс. Ему стало окончательно ясно, что такое одеяние оказалось на нем неспроста.

Необычайно жгучее желание пробуждалось где-то внутри него. Он не мог понять, что это такое. С ним он начал свой бег прочь от странной деревеньки и только утром, когда залег в поле на отдых, понял, что то желание было жаждой убивать. Перед тем как заснуть охотник вяло испугался своей тяги — раньше он ее не знал — но силы покинули его и их надо было восстановить. И это важнее любого внутреннего желания, даже самого нового. С этим он и уснул.

— Кин, ты догнал его?

— Нет, высокий, я вернулся за кеорхом.

— Ты не догнал его?! Как такое возможно?

— Он быстроног.

— Или ты слишком зажрался, протирая задницу и ничего не делая здесь. Возьми весь свой сброд и догони его.

Разговор происходил в большой комнате, одна из стен которой была разобрана. Крыша опиралась на грубо отесанные столбы. Пространство комнаты было завалено шкурами, грязными подушками и другим хламом. Поверх него возвышался тюфяк, на котором возлежало существо с лицом, которое можно было бы признать человеческим, если бы не скошенный к губе кончик массивного носа и не квадратно-зеленые глаза без белков. Существо обладало четырьмя руками и довольно мощным торсом. Ноги было две, но они были коротки. Мышцы ног говорили о том, что конечности были достаточно сильны, чтобы носить такое массивное тело.

Напротив лежащего существа стояло другое создание той же расы. Оно было одето в кольчугу и слегка опиралось на тяжелый щит, который держало нижними более короткими руками. Верхние руки опирались на копья.

— Еще. Скажи Умбу, чтобы изрубил на куски всех, кто находился в башнях, подле которых прошел это… как его… кем бы он там ни был!

— Людомар, так сказал…

— Людомаров нет! — рявкнули с лежака. — Пасмас — пьянь! Он и не такого наговорит. Мне ли тебе… Не отличаешь ложь… — Существо стало задыхаться. — Призови лекаря… призови… Сам, пошел вон… Вернись с этим… лекаря… лекаря…

— Да, высокий. — Кин ударил щитом об пол и вышел. — Чтоб ты сдох поскорее! — оставил он на прощание.

Во дворе куда он вышел, его ждали около двух десятков солдат. Среди них были и пасмасы, и холкуны, и даже два брезда.

— Берите лошадей, груххов и чего еще у вас там. Нам придется гоняться за этим… людомаром, пусть грязь разъест его внутренности. — Он сплюнул. — Ну что встали. Скорее!

Воины бросились собираться.

Когда небольшой отряд выдвинулся из ворот крепости, их провожали заспанные лица стражи на стенах.

— Не спится тебе, Кин? — усмехнулись сверху.

— Жри труху до коликов в боку, — рыкнул на это Кин. Он был недоволен. Размеренная жизнь: долгий сон, охота в предгорьях и равнинах, женщины, коих было немало под боком, — обо всем об этом можно было забыть на долгий срок. Да, на долгий срок, потому что Кин по прозвищу Хмурый поверил тому пасмасу. Хотя он и был пьяный, когда ему сняли голову, но он говорил такое, что ни один пасмас знать не будет. А это был "запах правды", как называл его Кин.

"Людомар? Пусть будет людомар! Кого я за свою жизнь только не перебил! Людомар не будет лишним". — Он ухмыльнулся и посмотрел на своих солдат. Их лица были тревожными. — "Этим олухам уже вспоминаются легенды. Глупости, которыми кормили их матери. Гнилое отродье. Почему нам не дадут их всех перебить. Труха под нашими ногами. И как воины, тьфу!"

Перед ним открывались бескрайние просторы Синих Равнин, и он проклял и их. Он проклял всех — на всякий случай.

Сын Прыгуна не мог спать целый день. Он с интересом рассматривал обширные поля черной грязи, которые раскинулись перед ним на сколько хватало глаз. От них исходил тошнотворный смрад перегноя. Нос людомара разлагал тугой букет вони на мелкие составляющие, и он недоумевал, зачем нужно было рыть ямы посреди равнин, заполнять их грязью из сизых болот и не только, и погружать туда деревья.

Посреди смердящих полей стоял город холкунов. Но что это был за город!

Даже издалека было заметно, что его стены вздымаются ввысь на шестьдесят локтей. Мощные надвратные и пристенные башни ощеперились железными кольями, а стены — мелкими шипами. Несмотря на высоту стен, людомар ясно различал за ними крыши, а иногда и этажи внутригородских зданий.

Холкуны никогда так не строили. Это было ненужно. Это было опасно.

Ночь мучительно медленно вступала в свои права.