Ольга Куно - Шпионские страсти

— Что это такое? — оживлённо спросила она и, получив моё согласие на уровне взглядов, взяла мою руку в свою.

Я распрямила пальцы, делая рассматривание ногтей максимально удобным.

— Такие рисунки принято наносить на ногти у женщин северного народа мунгов, — объяснила я. — Каждое изображение имеет для них мистический смысл. С помощью этих рисунков они надеются призвать благословение одних богов, отвести глаза иным и вообще повлиять на свою судьбу.

Я вновь застыла, опустив взгляд на собственные руки.

— В самом деле? — ещё более заинтересованно спросила принцесса. — И вы можете объяснить, что означают ваши рисунки?

— Откровенно говоря, я не верю в мифологию мунгов, — призналась я, — поэтому, в отличие от их женщин, ношу подобные рисунки лишь ради красоты. Но их значения мне известны. Я лишь прошу присутствующих дам не делать из этого далеко идущих выводов, — озорно улыбнулась я.

Лакеи расставили для дам стулья полукругом. Один, предназначенный для меня, расположили в центре.

— Вот это, — начала я, едва все устроились, — дубовый лист. Он символизирует мудрость. А это, — я вытянула вперёд указательный палец левой руки, опустив все прочие, — лист липы, дерева, которое олицетворяет женскую красоту. Можжевельник, — теперь я вытянула средний палец всё той же руки, — это знак инициативы и уверенности в собственных силах. Сосновая ветвь… — Я понизила голос и с порочной усмешкой объяснила: —…Символизирует плотскую любовь. — Некоторые дамы прикрылись веером, изображая смущение, и даже по-настоящему покраснели, но желания покинуть спонтанную лекцию не проявила ни одна.

— А это что за растение? — хмурясь, спросила Лемма, указывая на большой палец моей правой руки.

— О, это, — мой взгляд стал ещё более загадочным, чем когда речь шла о сосне, — лист винограда. На землях мунгов в изобилии растёт дикий виноград, говорят, он оплетает там почти каждую изгородь. Быть может, символично, что это растение считается посвящённым их богу, который во многом похож на нашего Орэнда.

— Орэнда?! — воскликнули сразу несколько дам, но громче прочих прозвучал голос принцессы.

— До чего любопытно! — восхитилась Лемма, в порыве эмоций даже всплеснув руками.

Тот факт, что Орэнд являлся порочным богом, культ которого давно был под запретом во всех цивилизованных странах, девушку нисколько не смущал. Впрочем, нет, это неверная формулировка. Говоря точнее, именно эта запретность и пробуждала в ней интерес, любопытство и даже почти детский восторг.

— Вы могли бы изобразить подобные символы на моих ногтях? — решительно спросила она. — Или для вас это делает камеристка?

— Мне помогали, — призналась я, — но, думаю, я сумею. Во всяком случае, сделаю всё, что смогу.

— Вот и отлично, — объявила Лемма, начисто игнорируя как неодобрительные взгляды одних придворных дам, так и завистливые — других. — В таком случае приходите на женскую половину завтра… ну, скажем, к двум часам. Вас устроит такое время?

Я плавно склонила голову в согласном кивке. Это было очень мило со стороны принцессы. Наверняка ей не терпелось ознакомиться с новыми рисунками как можно раньше. Тем не менее она милостиво предоставила мне возможность проспать почти до часа дня — что после бала совсем не лишнее.

— А это какой цветок? — робко подала голос молоденькая фрейлина, которая пыталась, щурясь, разглядеть рисунок на мизинце моей правой руки.

— А это — нарцисс, — сообщила я, довольно улыбнувшись. — Символ самолюбования.

«Малая» гостиная её высочества Леммы Ристонийской оказалась чрезвычайно большой. Как, впрочем, и все комнаты в покоях принцессы, через которые мне довелось пройти по дороге сюда. Не знаю, существовала ли в покоях Большая гостиная, и боюсь даже предположить, каковы в этом случае были её размеры. Впрочем, вряд ли все эти нюансы могли хоть как-то охарактеризовать саму наследницу престола. Как-никак дворец строила не она, да и вопрос того, какие именно комнаты будут отведены под женскую половину, наверняка решался задолго до её появления в королевской резиденции.

К слову, Лемма переехала сюда около десяти лет назад, будучи ещё совсем юной. Разумеется, когда во дворце неожиданно поселилась девочка, называемая королём Анри его воспитанницей, по столице поползли сплетни. Они быстро распространились по всему королевству, а вскоре просочились и за его пределы. Поэтому, когда, около четырёх лет назад его величество официально признал Лемму своей незаконнорождённой дочерью, это известие никого не шокировало. «Новость» не только была ожидаемой, но и не могла считаться скандальной, поскольку девочка была зачата до вступления его величества в законный брак с ныне покойной королевой, а стало быть, о супружеской измене речи не шло. Немногим позднее Анри объявил Лемму наследницей престола, оформив все необходимые бумаги. В отсутствие других детей, в частности — законнорождённых, подобный ход был вполне логичен и допустим, хоть это и не означает, что все ристонийские подданные остались довольны. Впрочем, назовите мне хоть одно политическое событие, которым оказались бы довольны все стороны. Уверена: я смогу доказать, что вы заблуждаетесь.

Итак, в просторной гостиной, помимо её высочества и меня, находилось с дюжину женщин разного возраста — как молоденьких девушек, так и степенных дам, как фрейлин, так и служанок В Ристонии не было принято, чтобы дворянки принимали непосредственное участие в процедуре одевания особ королевской крови. Фрейлинам надлежало всё больше этих самых особ развлекать, а также плести интриги. Поэтому можно смело сказать, что в данный момент они бездельничали: кто-то наблюдал за моим занятием, кто-то и вовсе углубился в собственную книгу или шитьё. Горничная разливала горячий чай, над чашками вился пар. Камеристка сосредоточенно занималась причёской её высочества. Я же, вооружившись несколькими флакончиками с краской разных цветов и тончайшими кисточками, оттачивала своё мастерство в области изобразительного искусства, используя в качестве рабочего материала ручки принцессы.

— Всё-таки странный народ эти мунги, — неодобрительно морщась, проговорила одна из фрейлин, шатенка лет тридцати пяти, чьи волосы были уложены в аккуратную высокую причёску без изысков.

— Вы имеете в виду их представление о значении трав? — предположила я, на миг прерывая своё занятие, дабы поднять глаза на фрейлину, отдавая дань вежливости.

— Отнюдь, — откликнулась та. — Не думаю, что это хоть немного более странно, нежели, к примеру, наш язык цветов. Озадачивает то, что они наносят эти изображения на собственные ногти. Выходит, их женщины выносят напоказ свои сокровенные чувства, предпочтения, жизненные ориентиры. Любой совершенно незнакомый человек может понять, каким богам они поклоняются, а от каких предпочитают скрываться, к чему стремятся, какие качества находят наиболее значимыми. Не удивительна ли такая открытость? И неужели не находятся люди, готовые воспользоваться ею во вред?