Кристина Белозерцева - Пестрая бабочка

— Да я в шоке была, — проворчала я, — вот и сбежала. Ничего сверхъестественного.

— А по моему опыту, так ведут себя люди, попавшие под ментальные чары. Никаких странных чувств или ощущений за собой не замечала?

Я уставилась в потолок, примеряя на себя модель вселенной, в которой мое безумное увлечение мэтром Купером — результат чар. Он не разбирается в школе разума, один его самопальный щит чего стоит. А кроме нас самих при знакомстве был только мой куратор. Я представила себе, как мэтр Ольсин со зловещей улыбочкой лезет в мою голову, чтобы заставить меня влюбиться в незнакомого мне парня. А потом возвращается домой вечером, забирается в кровать, завернувшись в ночной халат, берет вазочку мороженого и вечер за вечером наблюдает через хрустальный шар, как я вьюсь вокруг Дэвлина кругами. Эдакая пьеса в реальности. Безумная картинка, согласитесь.

С другой стороны, есть ли разница, что именно вызвало любовь? Чары или, например, внешний вид? И хотела бы я перестать чувствовать эту нездоровую привязанность? Нет же! Когда ты чувствуешь, как сладко и больно, замирая и снова оживая, колотится бестолковое сердце, разве важна причина? Отказаться от этого равносильно тому, чтобы просто вырвать его из груди. Нет уж. Ни за что. Хотя это натолкнуло меня на другой вопрос. Как началась эта история? Мэтр Ольсин вызвал мэтра Купера на тему «есть тут неинициированный геомант, присмотри за ней, а то натворит чего-нибудь»? Или Дэвлин явился к моему куратору с просьбой «мне нужен геомант, дай мне кого-нибудь»? И вот этот момент стоило прояснить. Причем что-то мне подсказывало, что добиться ответа у пожилого мага — проще, чем у молодого.

Только вот зачем он мне это говорит? Пытается вызвать приступ паранойи?

— Ну, хорошо, — Морелю надоело ждать, когда я вернусь на грешную землю.

Он примирительно вздохнул, потом потянулся за чем-то под столом. Я напряглась, но он просто поставил на стол корзину с парой дорогих бутылок вина.

— Ты хочешь со мной выпить? — изумилась я.

— Это же твое любимое вино? Или я ошибаюсь?

— После всего?!

Он снова натянул маску шута и развел руками в примирительном жесте.

— Я пришел мириться, Кристина!

— И ты не боишься, что я тебя отравлю? — я улыбнулась во все свои двадцать восемь зубов.

Он поморщился.

— Что за тон, графиня?

— А чего ты хотел?

— Ты подверглась опасности… Я поставил тебя в такую ситуацию, что даже двое оперативников погибли. Я хотел извиниться!

Но глаза. Глаза… Во взгляде полоскалась насмешка, как у шулера, доставшего из рукава карту. В этот момент я совершенно точно поняла, что он приехал с очередной неприятностью. Вся эта беседа — просто лирическое вступление. Хотя пока я и не знала — к чему.

— Я хочу сделать тебе приятное, — проговорил он, весь подбираясь, — ты же дружна с мэтром Купером?

Вот тут, как говорится, мое очень хорошее настроение в момент превратилось в очень плохое.

— Мы — коллеги, — проговорила я, подпустив в голос небрежности.

— О да, разумеется. Я думал, если окажу ему услугу, ты будешь рада?

«Если ты сделал что-то с Дэвлином, я убью тебя своими руками, тварь!»

— Я тебя не очень понимаю.

Он рассмеялся, и на худых щеках нарисовались ямочки. Что-то в его улыбке немного напоминало Эрика, и от этого мое отвращение к нему только выросло.

— Можно я еще покурю? Не возражаешь? Так вот. У меня есть очень хороший друг, герцог Лорес, знаешь его? Ну, разумеется. Ты наверняка знакома с его дочерью, Мэган?

«Какая Мэган? А, ну да. Брюнетка, симпатичная, кукольное личико и глаза лани, умненькая. Виделись на приемах. Ничего такого сверхъестественного».

— Он, конечно же, чуть менее богат, чем… хм-м… твой будущий тесть, — продолжил Морель после паузы, выпуская колечки дыма под потолок, — но, тем не менее, более чем знатен и влиятелен. И я, приложив, заметь, массу усилий, убедил его, что твой друг — неплохая партия для его дочери, понимаешь меня? Его человек даже поехал к барону, договориться об условиях. Скажи, что я молодец?

«Ах ты…!»

«Поддерживаю!»

— Зачем? — спросила я, когда от ненависти у меня вспыхнуло лицо и свело скулы.

Он встал, затушив очередную недокуренную сигарету, обошел стол и нагнулся над моим креслом, приблизив свое лицо к моему. Какого мертвяка, последнее время так делают все, кому ни попадя? А как же личное пространство? Я выпрямилась, отказываясь вжиматься в мягкую спинку, как бы бросая вызов, и между нашими глазами осталось не больше десяти сантиметров. Один удар ножа сейчас решил бы вопрос. Но тогда бы сюда явились его коллеги. Н-да. Плохое решение.

— Если на доске есть лишняя фигура, ее убирают. Ты разве не играешь в шахматы?

— Это смотря какая фигура, — процедила я зло.

— Баронет-то? Да не очень большая, знаешь ли.

Я машинально стиснула подлокотники кресел до побелевших пальцев.

— Для твоего друга, — тихо проговорил мой враг, — это самый лучший способ выйти из нашего с тобой… маленького конфликта. Уехать отсюда. Заметь, я мог бы, например, приказать убить его. Но я нашел весьма цивилизованный выход. Выгодный всем. Останемся только я и ты. И больше никого, милая.

«Оу. Этот идиот просто еще ничего не знает об Эрике».

— Как ты убедил герцога? — нужно было приложить массу усилий, чтобы мой голос не дожал.

— О, это было совершенно не сложно. Во-первых, его дочь знакома с твоим другом, и судя по всему, влюблена в него, — от Мореля отвратительно пахло какими-то сладкими духами, — хотя, я этого совершенно не понимаю, что вы в нем находите? Он же натуральный зануда. А во-вторых, у барона Дэвена в горах просто россыпи серебра, которое он не разрабатывает, а вот герцог — наоборот занимается выработкой. Ты знала, что его сеть ювелирных магазинов — самая большая в трех из семи королевств? Нет? А это так. Кроме того, если строить прииски — все равно придется прокладывать дороги сквозь горы. А если ты посмотришь на карту — то это будет кратчайший путь в Сэндис из Дайса. Барон и герцог получат на этом проекте целые состояния. Почему бы кому-то из них отказываться? Ну а я, как добрый друг, помогу им все оформить, в плане границы, охраны и прочих досадных мелочей. За небольшой процент. И всем хорошо.

И он был прав. Наверное. С чего бы это двум благородным дворянам отказываться от денег?

— Ну и для барона предложение более чем выгодное, единственный сын герцога погиб на охоте пару лет назад, так что титул после его смерти достанется внуку, если тот уже родится. А все, принадлежащее сейчас старику, перейдет во владение счастливых родителей нового герцога.

Он смотрел на меня в упор. А я почему-то могла думать только о том, что Тузату внезапно достался десерт из кристально чистой и незамутненной ненависти. Наверное, вечером он опять вылезет подышать воздухом. А еще, что один хороший пинок по чувствительным частям тела сейчас прекрасно бы объяснил этому психопату, как я отношусь к его идеям. И что мне всерьез хочется сделать ему больно. Возможно, даже на какой-нибудь дыбе. Подобная мысль пришла мне в голову впервые и немного меня озадачила. А не последствия ли это моей попытки влезть в голову Эрику? И сколько еще «нового интересного» появилось в моей собственной голове после того эпизода?