Владислав Русанов - Заложник удачи

Оборванный мужичок, плюгавый и узкоплечий, выбежал из-за колодца, нагнулся над Ярошем:

— Не припоздали. Слава тебе, Господи!

Дорофей? Его голос. Вот, значит, кому они спасением обязаны.

Потом вдруг всадников на площади стало слишком много. Кони крутились на месте, перебирали копытами, ржали, приседая на задние ноги. Того и гляди на голову наступят. Вот неосторожные…

Один из спасителей нагнулся в седле, рассматривая Яроша, обрадованно воскликнул:

— Оп-па! Ты погоди, Дорофей, погоди. Никак старый знакомец? Мы, сладкая бузина, еще поболтаем всласть!

Годимир лежал, ощущая, как стекающая со штанов и поддоспешника вода вмешивается с истертой в мелкую рыжую пыль землей.

На колодезной площади стоял гам и топот. Остро пахло свежим конским потом и паленой тряпкой — кто-то из кметей, удирая, споткнулся и свалился прямо в костер, разбросав уголья, которые теперь медленно остывали, меняя цвет с алого на багровый.

Луна и звезды бросали призрачный отсвет на лица и убранство всадников, неожиданно (но очень даже вовремя) ворвавшихся в Гнилушки. Десятка два удальцов, увешанные оружием, на добрых конях, бесшабашно веселые (вон как зубы сверкают из-под усов), гогочущие во все горло. Лиц Годимир не различал, но зато отлично слышал голоса.

Слышал и узнал, по крайней мере один.

Сыдор из Гражды, злейший враг Яроша. Уж так бывает не только у королей да князей, но и у лесных молодцев — не смогли договориться, кто чьих овец стрижет…

С Сыдором, к слову сказать, Годимир повстречался на том же тракте, где впервые с Бирюком познакомился. Правда, тогда рыцарь думал, что это никакой не разбойник, а скромный горшечник Пархим из села Колбча. А ведь в самом-то деле, притворялся Сыдор мастерски. Какой лицедейский талант впустую пропадает! В Хороброве или Лютове если б жил, как сыр в масле катался бы при королевском-то дворе. Впрочем, главарь хэвры и здесь неплохо устроился. Сам себе голова — куда хочу, туда еду, что хочу, то отбираю…

— Вяжи его, браточки! Вот счастливый день, сладкая бузина! — радостно закричал Сыдор. Вот из-за любимого присловья про бузину, Годимир и сумел бы узнать его даже в кромешной темноте.

Двое лесных молодцев тяжело спрыгнули на землю около лежащего на боку Яроша. Один небрежным движением руки отбросил в сторону Дорофея — дохлого и худосочного по сравнению с ними.

— Так Сыдор! Связанный он! Чего уж… — воскликнул второй, нагибаясь над Бирюком.

— Узлы проверь, сладкая бузина! — Главарь взмахнул плетью. — Да что я тебя учить должен, Будигост!

— Будимил я… — обиженно отозвался разбойник.

— Все равно проверь,- не растерялся Сыдор. — Вас поди различи! Вот навязались на мою голову одинаковые!

— Тут еще кто-то! — раздался звонкий девичий голос прямо над Годимиром. Что еще за дела? Откуда женщина в хэвре лесных молодцев? И ведь даже не женщина, а именно девушка — или подросток, или вот-вот вышла из ребячьего возраста. По звуку, так годков пятнадцать-шестнадцать. На коне, вместе со всеми… Не портки стирает, уж это точно. Кто такая?

— Сейчас поглядим, сладкая бузина… Эй, Хитран, факел запали!

Сыдор с любопытством наклонился, свешиваясь с седла. Заставил коня переступить, чтоб тень не падала.

— Оп-па! Да ведь это же пан рыцарь! Пан Годимир, если не ошибаюсь? — Разбойник спешился, вытащил из-за голенища широкий нож. — Как говорится, сладкая бузина, старый друг, лучше новых двух. Так ведь?

Рыцарь попытался пожать плечами — мол, может так, а может, и нет, но не смог. Замерз в колодце, задеревенел.

— А что ж ты мокрый такой, пан рыцарь? — с улыбкой продолжал Сыдор. Он не изменился с того самого вечера, когда варили они кашу с салом на берегу Щары. Нет, конечно, бороду подровнял — по новой моде, ползущей из-за Пологих гор, даже зареченские рыцари начали носить бороды, в отличие от словинцев и полещуков, упрямо скоблящих подбородки, но отращивающих усы по самую грудь. Зато одежда! Одежда Сыдора, что выдавал себя за ремесленника, спешащего на ярмарку в Ошмяны, и Сыдора, который возглавляет хэвру лихих людей, различалась разительно. Свет от факела, воздетого над головой Хитраном, позволил разглядеть новый наряд старого знакомца во всех подробностях. Если на тракте были коричневые сермяжные штаны, льняная рубаха, грубые упаки [22] Упаки — мужичьи сапоги с грубыми голенищами из сыромятной кожи. , кептарь [23] Кептарь (киптарь) — мужская или женская короткая меховая безрукавка. мехом наружу, то нынче разбойник щеголял в нарядной бригантине [24] Бригантина — защита корпуса, состоящая из пластин нашитых или наклепанных изнутри на тканевую или кожаную основу, снаружи могла обтягиваться бархатом или шелком. с начищенными до блеску пластинками на груди, сапогами с мягкими голенищами до колен и зипуне из тонкого сукна, отделанные темным мехом рукава которого виднелись из-под доспеха. Просто красавец писаный. Иной рыцарь из мелкопоместных обзавидуется. А вот любовь к здоровенным мохнатым шапкам осталась прежней. Или у них, в Заречье, это признак богатства и власти? Годимир вспомнил украшенную фазаньими перьями не шапку, а шапчищу пана Божидара. Сооружение на голове Сыдора не уступало ей в размере. А может, даже превосходило.

Пока Годимир рассматривал главаря хэвры, тот, ругаясь сквозь зубы — мокрая конопля упрямо тянулась, липла к лезвию, но не поддавалась, — резал, веревку, опутывающую словинца, как паутина муху.

— Помочь может? — дернулся было Хитран, но Сыдор злобно зыркнул на него и буркнул недовольно:

— Отлезь! Сами с усами…

Лесной молодец пожал плечами, но возразить и не подумал.

С усами или без, а Сыдор справился. Брезгливо отбросил сапогом раскисшие лохмотья, подал Годимиру руку:

— Поднимайся, поднимайся, пан рыцарь. Ишь, разлегся, сладкая бузина!

Словинец схватился за широкую сильную ладонь разбойника, встал сперва на одно колено.

— Что не сладко, пан рыцарь? — Сыдор потянул посильнее, подхватил пошатнувшегося на нетвердых ногах Годимира за плечи.

Рыцарь невольно охнул. Кажется, кмети, вымещавшие на его костях злобу за сломанный нос Юшки, постарались на славу. Теперь острой болью отзывался не только правый бок, но и левый.

— Что, досталось от кметей? — нахмурился Сыдор. — Ничего… Я им устрою, сладкая бузина. Дорофей! Дорофей, тудыть твою в кочергу!

— А? Здеся я, Сыдор… — Бортник вывернулся из темноты быстро — вне всякого сомнения, крутился поблизости.

— Что ж ты мне не сказал сразу, что здесь пан Годимир из Чечевичей? Это ж тебе не курица яйцо снесла! Это пан рыцарь! Герба Косой Крест! Я тебя спрашиваю, сладкая бузина, или кого?

— Да я, понимаешь… Откель же мне знать-то, Сыдор…