Катерина Снежинская - Пилюли для феи

А потом наверху, на фоне темнеющего неба, как тени на простыне, замелькали силуэты. И дождь выбрал именно этот момент, чтобы разойтись всерьёз. Тяжёлые капли падали, жалящие, как осы. Потом из дыры, из которой сыщики выпали, с краёв каменного мешка, из каких-то щелей начали течь ручейки, быстро превращаясь в водопадики.

Но Каро даже страшно не было. Ужас исчез, оставив твёрдую уверенность, что нужно только немного потерпеть. Ведь Рон смог, а, значит, всё будет хорошо, всё кончится.

Концы бывают разными — счастливыми и не очень. После одних хочется удавиться, а после других летать. И их вестниками может стать что угодно: взгляд, слово, письмо. А иногда конец знаменует толстый просмолённый канат, упавший сверху и саданувший по спине ничуть не хуже кирпича.

Трещина, пересекающая потолок, была незнакома. Вроде дома у Каро похожая имелась, но всё-таки не точь-в-точь. Тега повернула голову — рядом стена, деревянная и полированная, странная такая. И к пониманию, где теург находится, не добавляющая ничего. Где-то в отдалении бубнили голоса, негромко, а оттого неразборчиво. «Бу-бу-бу…» — тянул один. «Бу!» — отрезал другой. И опять длинная унылая тирада.

Пришлось садиться. Правда, удалось это не с первого раза. Всё тело ломило, словно Курой долго пинали. Руки-ноги слушаться не желали, сгибаться не соглашались и требовали положить их обратно, где тепло, мягко и уютно. Да ещё и голова кружилась. Но сесть тега всё-таки села.

Стена оказалась никакой и не стеной, а вовсе боковиной алексовского стола, стоявшего, соответственно, в кабинете альва. А саму Каро кто-то заботливый устроил на диван, да ещё и одеялком укрыл. Рядом же на стуле, аккуратно сложенная, лежала её собственная одежда — чистая. Видимо, тот же доброход успел съездить на квартиру теги.

Дальше развивать эту мысль не было никакого желания. Потому что на стуле не только юбка с блузкой и жакетом нашлись, но и чулки с нижним бельём. Ну и пусть так, всё лучше, чем расхаживать голой или в грязном порванном костюме. Ещё бы и умыться не мешало, но в конторе умывальник один — у Яте в лаборатории. И чтобы до него добраться нужно, как минимум, выйти из кабинета.

Каро на цыпочках подкралась к двери, приоткрыла створку на ширину волоса, прислушалась. Надо же сначала понять, что вокруг происходит и только потом показываться миру. Иначе попадёшь ещё под раздачу. Это ты себя можешь считать пострадавшей и, вообще, жертвой. А у господина Росса на то свои резоны могут иметься.

— … если она предложила ещё погулять, то, получается, сговорилась с фатом? — недовольно буркнул невидимый теге Яте. — В принципе, такое может быть. Не рассчитала, потому сама и угодила. Но подстроить ловушку подобного масштаба непросто, согласись.

— Про ловушки я больше тебя знаю, — Алекс боком сидел на секретарском столе — когда это и, главное, зачем новый поставить успели? — и Каро разглядела только его колено, да руку с белоснежной манжетой и рубиновой запонкой. — И склонен думать, что это просто дурное стечение обстоятельств. По крайней мере, то, что касается Рона и нашего теурга.

От словосочетания «наш теург» сердце Курой бумкнуло, провалилось куда-то под желудок и замерло, застенчиво постукивая. Всё-таки «наш»! Ради такого и пострадать немножко можно. Не так всё и страшно…

Курой машинально отёрла вспотевшие ладони о юбку, глянула на руки, не понимая, с чего такая реакция. И лишь тут до неё дошло — не только ладони, но и лоб со спиной покрылись холодной испариной. Видимо, тело не соглашалось с хозяйкой и не считало, что страшное совсем не страшно. Сама-то Каро каменный мешок, конечно, не забыла. Но смутно так, будто плохо запомнившийся сон: отдельные картинки и те в туманной дымке.

— Но вот всё остальное, — продолжал рассуждать Алекс, — непонятное поведение фата, его приезд. Этот осколок, найденный, опять же, у госпожи Каро…

— При чём тут осколок, Ал?

Вот ведь не было ничего: сон, подзабытый лихорадочный бред. А стоило теге в щели между дверью и косяком оборотня увидеть, и всё стало реально, даже материально. Нахлынуло, будто ледяной водой окатило. Словно не было никакого кабинета: холодно — от холода пальцы сводят и они почти не чувствуют ни грязи, ни каменного пола. Пахнет сыростью и плесенью. В ушах — сиплое дыхание, а перед глазами…

— Рон!

Кажется, вслух теург оборотня всё-таки не позвала, только дверь распахнула. Но Мастерс моментально оказался рядом — только что на другом конце приёмной стоял, а уже тут. Смотрит — глаза зелёные, без желтизны, улыбается. За руку взял — у самого ладонь горячая и сухая. Живой, настоящий. Огромный и надёжный, её вытащивший.

— Проснулась?

Вот дурацкий же вопрос! Что на него отвечать полагается: «Нет, всё ещё сплю!»? А всё едино ничего приятнее в жизни не слышала. Но в ответ ни умного, ни путного не придумала, кивнула согласно.

— Ну и ладушки, — порадовался сыщик и опять к Алексу развернулся, кот драный. Правда, руки теги так и не отпустил. Наоборот, подтянул теугра к себе поближе. — Говорю, осколок тут не при чём. Знаешь, сколько там дряни было? Просто мусор случайно зацепился.

— Эдакий «мусор» без дела не цепляется, — веско заметил Яте. — С таким же успехом можно совершенно случайно бриллиант найти.

— А о чём речь идёт?

Каро попыталась сгрести мысли, растекающиеся в блаженно-розовую лужу, в кучу и вернуться к реальности. Ладонь оборотня этому почему-то активно мешала. Теург подумала-подумала, и оставила свою руку там, где она была. Нужно учиться мыслить в любых обстоятельствах и при любых отвлекающих факторах.

— Добрый день, госпожа Каро, — поздоровался вежливый альв. — Как вы себя чувствуете?

— Здравствуйте, господин Росс, — а вот краснеть вовсе необязательно. Тег с оборотнем себя приветствиями вообще не утруждают и ничего, собственной невоспитанности не стесняются. — Всё в порядке, спасибо. Я вполне…

— Мы знаем, что ты вполне, — перебил некомплексующий Мастерс, волоча теурга к секретарскому столу, на котором управляющий восседал. — Ты вот эту штуку узнаёшь?

«Этой штукой» оказался вовсе не альв, как подумалось всё ещё плохо соображающей Курой. А фарфоровый осколок — донышко и кусочек выпуклого бока то ли чашки, то ли вазочки. Белый фарфор, синяя роспись и изрядно стёршиеся тоненькие золотые линии. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы узнать восточную посуду, хотя «вживую» Каро никогда даже блюдца с Островов не видела. По крайней мере, с тех пор, как в Элизии очутилась.

— Нет, — помотала головой тега. — А где вы его взяли?

— В вашем пальто, — любезно пояснил Алекс.