Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом

— Почему?

— А зачем? Только про любовь не надо, ладно? Любовь мне все равно не светит. Я мужа-то в первый раз на свадьбе увижу. Принято у нас так, — пояснила шаверка, прихлёбывая из своего бокала. — Да что-то мне кажется, переоценили её, любовь эту. Подчиняться какому-то мужику и при этом ещё и сопли пускать? Пфе-е, увольте.

— А сейчас ты никому не подчиняешься? — спросила Арха не без ехидства.

Насколько она знала демонов вообще и Ирраша в частности, их страсть все контролировать вряд ли могла позволить девушке самостоятельность.

— Нет, подчиняюсь, конечно. Иру в первую очередь. Но это такое… — она поболтала рукой в воздухе, подбирая подходящее слово, — договорное подчинение. Я знаю рамки, за которые мне выходить не стоит. А братик эти рамки слишком сильно не сужает. В итоге я живу так, как хочу. И позволит ли мне это муж — ещё не известно.

— А самостоятельной стать нет желания?

— Нет, спасибо, — теперь Арруше пришлось давиться и кашлять. — С ума сошла? Во-первых, мне же тогда придётся брата на поединок вызывать и доказывать, что я ему равна. Представляешь, что из этого выйдет? А, во-вторых, на кой это вообще надо? Самой себя обеспечивать, решать проблемы, защищать… Да ну! Мне и тут неплохо. Тем более, если постараться, то можно и без запретов обойтись. Если нельзя, но очень хочется, то можно.

Шаверка подмигнула насупившейся лекарке.

— Все-таки мне кажется, что самостоятельность куда важнее удобств, — буркнула ведунья.

Спорить с этим милым и неглупым, несмотря на первое впечатление, существом ей не хотелось. Обижать её тем более. Но постулаты звучали уж слишком обидно. Хотя, что в них такого оскорбительного, Арха и сама не понимала.

— Может и важнее, — пожала плечами Арруш, откидываясь на подушку. — Нам-то с тобой откуда это знать?

— Ну, я, наверное, могу судить, — фыркнула лекарка. — Все же самостоятельно живу.

— Да ну? — шаверка, которая, кажется, задремать собралась, не открывая глаз, иронично приподняла брови. — И обеспечиваешь ты себя сама, и решения принимаешь сама и, вообще, никому не подчиняешься? У тебя разве мужчины нет? Я думала, что кто-то из этих лордов…

— Есть, — неохотно ответила Арха, — лорд Харрат.

Дрёму с Арруши как рукой сняло. Она захохотала так, что эхо пошло гулять под потолком. В порыве веселья шаверка хлопнула ладонью по воде, подняв столб брызг, который даже до ведуньи долетел.

— Прости, — едва выговорила девушка, отсмеявшись, — но это правда… В общем, извини. Тебе виднее, конечно. Я мужчин не знаю. Говорят, что женщина любого из них изменить может. Не обращай на меня внимания. Иногда я того… неадекватная.

И Арруш ещё раз хихикнула, начисто уничтожая искренность своих слов.

А ведунья уже готова была пересмотреть собственное мнение о приятности сестры Ирраша. Кажется, несмотря на всю смешливость, она была такой же занозой, как и её братик.

Но, с другой стороны, если подумать… Лекарка сама говорила Дану, что подчиняется его решениям и не спорит с ним. Позиция: «Как я сказал — так и будет» — давно стала аксиомой. И это сама ведунья старается подстроиться, подладиться под демона. Он же ни шага навстречу не делает. Живёт Арха за его счёт. Да даже квартира в столице им куплена.

С самостоятельностью как-то все не слишком гладко выходило.

— Да что ты так переживаешь? — помолчав, попыталась успокоить Арруша. — Это как раз и нормально. Такой норма и должна быть. Просто у нас все честнее, чем у столичных лордов. Не могут самка и самец быть партнёрами. Иначе это уже деловые отношения какие-то, а не любовь. Один всегда слабее. Ты сама хочешь мужиком стать и рядом с собой дамочку держать? Вот и я думаю, что не хочешь. Иначе бы хаш-эда не выбрала. Так расслабься и получай удовольствие! Нам цветочки — им удобрения. В смысле, мы снимаем сливки, а они пусть с проблемами разбираются.

— Просто логика паразита… — пробормотала ведунья.

К счастью, шаверку это замечание не слишком задело.

— Можно и так сказать, конечно. Если смотреть на вещи только с одной стороны. Ты считаешь, что для своего демона мало делаешь? Прости, но никто не будет платить за пустоту. Раз он платит, значит, и получает достаточно. Я в ваши отношения лезть не собираюсь. Но зная Дана… А, поверь, я его знаю прекрасно, хоть и не видела никогда. Мне братик им все уши прожужжал. Так вот, зная твоего хаш-эда, могу сказать: он от тебя берет не только за постельные утехи. При себе он даже самую разумелую любовницу держать не будет. Скорее уж, купит ей миленький домик и станет туда наведываться по надобности.

«Так он и купил!» — фыркнул здравый смысл.

Только вот даже просто умелой Арха себя назвать не могла. Как-то все запутанно выходило.

Сон был мерзкий. Реалистичный, а оттого мерзкий вдвойне. Ирааш понимал, что спит, но и проснуться не мог никак. Словно сама Тьма прокручивала перед ним сцену, заставляя досматривать до конца. Хотя никакого конца у неё не было. Да и сюжет подкачал. Ни тебе ужасов, ни рек крови, ни монстров.

… только тянущая боль, которая даже не внутри. Он сидел в боли, как в пузыре, впитывая каждой порой, глазами, ушами, дышал ей. Тошнит от неё. А беспомощность не только добавляет «удовольствия».

Всего-то с лошади свалился, неудачно взял барьер. Зато удачно приземлился. Так, что все переломы, которые ему на память оставил тот сухой ров, решили напомнить о себе: «Ау-у, привет! Мы с тобой!».

Тьма, можно подумать, что он когда-нибудь о них забывал.

И сон тянется, как тянулось время на лазаретской койке в кадетском училище — бесконечно, словно прокисшее, вылежавшееся под солнцем тесто. Погружаешься во мрак, но не до конца. Так, плаваешь где-то на дне пузыря. А потом всплываешь, ощущения становятся чётче, острее. И снова опускаешься.

В конце концов, это надоедает настолько, что легче взять ножечек и самому себе по горлу черкануть. Ну, нет сил терпеть! Но стоит дойти до грани, как то ли благословением, то ли проклятьем из-за тонкой стены боли доносится: «Я здесь, здесь. Терпи, Ир! Это пройдёт. Главное, переждать…».

Он терпит, погружается — всплывает, погружается — всплывает — и терпит. Пока это воняющая собственным бессилием мерзость снова не догрызает до печёнок. Но: «Терпи, это пройдёт».

Нет, все же, то, что он сидит рядом — благословение. Не было бы его, и Ирраш точно все закончил, не выдержал. Понятно, что ни к чему хорошему такие выборы не приводят. Во Тьме легче точно не станет. Да и позор это — уйти, обычной боли не выдержав. Даже не пыток, а банальных переломов. Нет, хорошо, что он здесь. И очень хорошо, что именно он. Почему-то перед ним не стыдно. Знаешь, что поймёт, не осудит, призирать не станет и не отвернётся. Перед ним можно побыть слабым. Хотя свихнуться от боли — слабость?