Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Благословлённые Тьмой, проклятые Светом

— Но воином-то я уже был, — с привычным раздражением рыкнул демон.

Рыкнуть-то он рыкнул, вот только настоящего раздражения не было, подевалось куда-то. Собственно, с эмоциями дело вообще обстояло плохо. Вот мягкую траву под ладонью он чувствовал — это да. Шероховатость яблони чувствовал, как солнце грудь припекает. Приятно так, не жжёт, а будто мягкой лапой трогало.

— Вы были зрячим воином, — возразила девушка, — а зрячий и слепой — это две огромные разницы.

— Ты где слепых воинов видела? — хмыкнул шавер.

— Нигде. Правда, я и зрячих нечасто встречала. Но даже если вы не будите воевать, жизнь на этом закончится? У вас нет других средств к существованию, заняться больше нечем?

Ирраш открыл было рот, чтобы ответить, но передумал. Спорить лениво.

— Ладно, проповедница. Ты лучше скажи, когда эти тряпки с меня снимешь? Надоело уже.

— Сейчас и сниму, — обрадовала его Ллил.

— Сейчас?

Голос у Ирраша почему-то вдруг дал петуха и начал похрипывать. Как-то не ощущал он себя готовым услышать приговор немедленно. А вдруг это действительно навсегда? Кишки в животе скрутило в узел и какой-то шутник, видно, для смеха, их ещё колотым льдом сверху присыпал. Шавер выпрямил спину и сжал кулаки. Желание проныть что-нибудь вроде: «А давай попозже…» — было почти нестерпимым.

— Да. Я с утра вас осмотрела. Кожа почти зажила. А отвар, чтобы повязки отмочить, мне принесли, пока вы тренировались. И здесь вполне удачное место — не слишком светло, но и не темно. Свет так резать не будет.

— Ну, так не тяни! — рявкнул демон.

На этот раз вполне искренне.

— Поднимите голову, пожалуйста.

Ирраш чувствовал, как Ллил разматывает бинт — слой за слоем. И лицу становится непривычно легко и свежо. Шаверу мерещилось, что перед глазами светлеет, но страх в это поверить оказался гораздо сильнее желания надеяться.

— Так, бинты я сняла.

И ничего. Темнота. Все, как прежде.

— Теперь потерпите немного. У вас на веках корки. Их надо отмочить и только потом вы сможете открыть глаза. Сейчас не надо стараться. Могут трещинки возникнуть. А это довольно болезненно.

Шавер запрокинул голову, чтобы девушке сподручнее было класть примочки. Понимая, что как идиот улыбается во всю пасть. Хотя, вспоминая любимую присказку Архи, почему как? Идиот и есть. Не додумался, что глаза закрыты. Это суметь надо.

Компрессы свои Ллил раза три меняла, а потом ещё и осторожно оттирала там что-то.

— Все, теперь можете открывать.

Несмотря на все уверения сиделки, свет резанул по глазам, словно плёткой ударил. Ирраш даже отшатнулся, чувствительно шарахнувшись затылком о дерево. Из-за слёз все виделось через густую пелену. И шавер моргал, как ненормальный. Хотел было протереть лицо, но Ллил перехватила его руку, не давая этого сделать.

Она что-то говорила, только демон не слушал. Картинка становилась все чётче, словно кто-то тряпкой грязное стекло протирал.

Высокая тоненькая фигура в зелёном платье. Кожа светлая. Грива тоже очень светлых волос спускалась ниже… гм!.. поясницы. Лицо с нежными почти детскими чертами. Глаза большие и раскосые. Без белка вовсе — все залито ореховым, золотистым цветом. Пожалуй, это даже красиво, хотя и непривычно. Все-таки с мельхольмами ему доводилось общаться нечасто.

— Ну как? — поинтересовалась Лилл, чуть наклонив голову к плечу.

И улыбаясь — самыми кончиками губ.

— Нормально, — едва выдавил из себя Ирраш.

Нет, хотелось-то ему сказать многое. Вот только все слова, лезущие наружу, как-то не подходили ни ситуации, ни обществу.

— Нормально — это значит, что с глазами все в порядке? — уточнила сиделка.

— Почти.

Слезопоток начинал иссякать, но приходилось щуриться. И пожалуй эти самые Тьмой проклятые глаза… В смысле, эти самые Тьмой благословенные глаза изрядно побаливали.

— Ну и хорошо.

Ллил, не оборачиваясь, пошарила позади себя, подхватила миску с отваром, пристроив её на бедро, придерживая рукой. В движениях девушки что-то казалось странным. Только вот Ирраш никак не мог уловить, что именно.

— Пойдёмте?

Она повела рукой, как будто отыскивая ограду. Ладонь слегка погладила гладкое от времени дерево. При этом смотрела девушка всё равно на Ирраша.

Или… не смотрела?

— Ты слепая? — брякнул шавер.

— Да, — спокойно отозвалась сиделка и опять чуть заметно улыбнулась. — Родилась такой. Так вы идёте?

Всё-таки шаверы знали толк в роскоши — этого у них не отнять. А по внешнему виду и не скажешь, что эти на всю голову больные «боевые коты» могут придумать нечто вот такое, а потом ещё и сякое, сверху присыпать эдаким, а в итоге получить прущую из всех щелей роскошь, негу и гимн развратному ничегонеделанью.

Вот и этот кусочек сада, прилагающийся к спальне Дана, полностью соответствовал шаверским пристрастиям. Стены закутка, дабы не травмировать чересчур изысканный вкус, прикрывали шпалерные розы. Низкий диван, заваленный подушками в пёстрых шёлковых наволочках, размерами больше походил на бассейн, чем на ложе. От палящих лучей солнца, а заодно от нескромных глаз его укрывала пергола [7] Пе́ргола — навес из вьющихся растений для защиты прохода или террасы от палящего солнца. Опора перголы состоит из повторяющихся секций арок, соединённых между собой поперечными брусьями. , увитая плетьми тёмного винограда и кусты жасмина, стоящие стеной. Рядышком журчал фонтанчик на три чаши. В кустах, в позолоченных, между прочим, клетках, тренькали птички. И не просто так тренькали, а в такт звукам льющейся воды. На столике — огромное блюдо с фруктами и кувшин кисловато-сладкого напитка, до половины погружённый в миску с подтаявшим льдом.

И вот кто захочет по собственной воле уйти из эдакого куска персонального блаженства? Арха точно не хотела. Тем более, когда рогатая голова её личного счастья лежала у ведуньи на коленях, смотрела снизу вверх чуть прищуренными красными глазищами и внимательно слушала. В смысле, делала все это не голова, конечно, а хозяин, который к ней прилагался. Но удовольствие от этого становилось только полнее.

— И что ты от меня хочешь? — помолчав, поинтересовался демон, когда лекарка, постоянно сбиваясь и перескакивая с одного на другое, всё же сумела дорассказать до конца.

Впрочем, вопрос он задал спокойно, даже с ленцой. А, значит, не злился. Наоборот, в ямочках у кончиков губ как будто даже насмешка притаилась. Хотя, возможно, вся эта возня вокруг Шхара и влюблённых красавиц его не слишком занимала. Потому что Дан поелозил затылком, поудобнее пристраивая его на ведуньиных коленях, и поднял руку, накрутив на палец прядь архиных волос. Кажется, локон, которым он ловил солнечные блики, Его лордство интересовал куда больше, чем ответ.