Василий Блюм - Найдёныш

— Вот бы обнаружить у подножья ворох валежника, чтобы можно было сразу развести костер.

— А заодно, тушку кабанчика, — эхом откликнулся Дерн. Заметив недоуменный взгляд пещерника, пояснил: — Ну, значит, чтобы лишний раз не бегать.

— А откуда возьмется кабанчик? — сглотнув, поинтересовался Шестерня.

— Оттуда же, откуда и валежник, — отрезал Мычка.

Загибая пальцы, пещерник принялся терпеливо объяснять:

— На скалах деревья растут? Растут. А когда засыхают, падают? Падают. Вот вам и валежник. Но, секиру Прародителя мне в печень, кабанчик-то, откуда?

Дерн похлопал спутника по плечу, сказал ободряюще:

— Так, и кабанчик оттуда же.

Глядя на ошарашенного подобным поворотом Шестерню, Себия улыбнулась, и уже хотела высказать свою версию появления кабанчика, когда далекий блик привлек внимание. Бледная вспышка оказалась настолько слаба и быстротечна, что никто не обратил внимания, но глаза подземницы, привыкшие видеть во тьме пещер, смогли вычленить тусклый всполох. Заметив, как напряглось лицо девушки, Дерн прервал дружескую перепалку, посмотрел вопросительно. Продолжая вглядываться в царящие у подножья скалы сумерки, Себия замедленно произнесла:

— Мы здесь не одни.

Наемники замедлили шаг, а потом, и вовсе остановились. Лишь Зола, не расслышав, некоторое время шагал вперед, но тяжелая рука болотника легла магу на плечо, заставив замереть.

— В чем дело? — раздраженно бросил Зола.

— Мы решили предпринять некоторые меры предосторожности, — спокойно пояснил Дерн.

— Я скоро вернусь, — сбросив заплечный мешок на землю, Себия неслышным шагом устремилась к скале, растворившись в предзакатных тенях.

Зола ждал дальнейших пояснений, но наемники молчали, настороженно всматриваясь в сгущающуюся тьму. Солнце окончательно закатилось, на небе россыпью драгоценных камней проступили звезды, стало совсем темно, лишь тонкий серпик луны, опасливо выглянув из-за облака, изливал на заснувшую землю слабое сияние. С наступлением ночи степь наполнилась жизнью, застрекотали цикады, над головами, почти задевая волосы, начали шнырять летучие мыши, мягко взмахивая крыльями, пролетела сова.

Время тянулось медленно, напряжение нарастало. Когда ожидание стало невыносимым, под легкими шагами захрустели травинки, а через мгновение, из тьмы вынырнула подземница. Памятуя привычку Себии предупреждать о своем приближении шорохом, Мычка шагнул на встречу, но, увидев застывший в глазах девушки страх, замер, спросил взволнованно:

— Что случилось?

Хриплым от волнения голосом, подземница прошептала:

— Я не знаю, что там произошло, но зрелище — не из приятных.

— Опасная магия? — Зола взглянул заинтересованно.

— Неизвестное чудовище? — нахмурился Дерн.

— Может, обойдем стороной? — вкрадчиво предложил Шестерня.

Себия нетерпеливо тряхнула головой, так, что волосы блестящим водопадом рассыпались по плечам, сказала твердо:

— Нет, ничего такого там нет, но… вам лучше взглянуть самим, — сделав приглашающий жест, она зашагала в сторону скалы, зияющей на фоне иссиня-черного неба зловещим пятном.

По мере приближения к скале, обстановка становилась все более гнетущей, пряный запах трав ослаб, сменился терпкими нотками гниения, замолкли цикады, исчезли даже вездесущие летучие мыши. Шестерня повертел головой, сказал натянуто бодро:

— Похоже, нужно подкрепиться. От голода окружающее начинает казаться мне угрожающим.

— Не тебе одному, — откликнулся Мычка.

— И не от голода, — обронил Дерн.

Запах гниения стал сильнее, вдыхая воздух, приходилось сдерживать рвотные позывы, к тому же, месяц скрылся за облаком, отчего, вокруг сгустилась непроглядная тьма. Наемники замедлили шаг, руки вцепились в оружие, а мышцы заныли от напряжения.

— Мы на месте, — негромко произнесла Себия.

Из-за облака показался месяц, и пораженным взглядам наемников предстало устрашающее зрелище.

Привычно ровная поверхность степи здесь вздыбилась, топорщились острыми гранями огромные камни, повсюду возвышались груды земли, будто какой-то великан вспахал почву огромной сохой, но не это привлекло взоры. Зола скривился от отвращения, Шестерня зажал рот, Мычка заметно побледнел, даже Дерн нахмурился. Повсюду лежали тела, изломанные, разорванные на части, раздавленные, они издавали невыносимый смрад, тут же, оскалив в предсмертной муке пасти, замерли ездовые драконы. Могучие, украшенные тяжелыми плитами брони, они выглядели не лучше хозяев: без голов, с оторванными конечностями и распоротыми телами, они ужасали больше, нежели будучи живыми.

Шестерня опустил секиру, прошептал с трепетом:

— Великий Прародитель, что здесь произошло?

Мычка сглотнул, отозвался хрипло:

— Ты уверен, что действительно хочешь это узнать?

— Предлагаешь уйти? — Дерн вопросительно взглянул на вершинника.

Вершинник побледнел настолько, что в серебристом сиянии месяца его лицо казалось присыпанным мукой, выдавил с трудом:

— Не могу сказать, что мне неинтересно… но, с тем, что сотворило с ними такое, — он указал на ближайшего дракона, наполовину превратившегося в фарш из костей и внутренностей, — я бы встретиться не хотел.

— Тем не менее, — Зола старался говорить ровно, но дрожащий голос выдавал волнение мага, — мы оказались здесь, и уйти, даже не попытавшись узнать причин, было бы крайне досадно.

Шестерня сглотнул, произнес с нервным смешком:

— Досадно будет, если то, что устроило эту бойню, неожиданно решит вернуться.

— Если оно вообще отсюда уходило, — прошептал Дерн настолько тихо, что его услыхал, лишь Мычка, отчего, стал еще бледнее.

Себия двинулась вперед, осторожно перешагивая рытвины и обходя по широкой дуге места особо крупных скоплений останков. За ней зашагал Зола, с сосредоточенным видом совершая руками пассы, отчего — воздух вокруг мага сиял и вспыхивал. Проводив товарищей взглядом, Дерн снял котомку, выбрав место поудобнее, осторожно поставил на землю, после чего, неспешно побрел к ближайшим останкам, где и замер.

Шестерня пробормотал сокрушенно:

— Не пойму, что со мной. Столько убитых, не иначе кошельки ломятся от самоцветных камней, да только не хочется туда идти, — покряхтев, он вздохнул, удалился, бор моча под нос.

Мычка глубоко вздохнул, с величайшим трудом сделал шаг, за ним еще один. Останки несчастных его не особо волновали, но то, что он увидел, лишь мельком глянув под ноги, повергло вершинника в состояние священного ужаса. Помимо оттисков обуви и трехпалых драконьих отпечатков, землю испещряли широкие рубчатые следы, словно кто-то неоднократно провез телегу с иззубренными колесами. У Мычки закружилась голова, когда он попытался представить, какого размера, а главное, веса, должна быть телега, чтобы в прокаленной солнцем, твердой, как камень, степной почве оставить следы, столь чудовищной глубины. Да и размозженные кости непривычных ездовых животных, превращенные в мелкое крошево, указывали на приложенную невероятную силу.