Василий Блюм - Найдёныш

— Что ты имеешь в виду? — Зола живо взглянул на спутника.

Помявшись, тот нехотя сказал:

— Последнее время в империи происходят странные вещи. С окраин доходят вести о появлениях жутких чудовищ, небо заполонили вершинники на своих летающих кораблях, а в глубинах земли, скрытые до времени, просыпаются изготовленные древними ужасные механизмы. — Он почесал в затылке, сказал задумчиво: — Вообще-то, подобным слухам не стоит придавать особого внимания, чернь любит попугать друг друга страшными историями за чаркой вина, но, за последнее время действительно пропало много людей, и даже стражников.

— Их не нашли? — Мычка взглянул остро.

— Почему же, нашли, — воин взглянул как-то странно, — только, они были в таком состоянии, что лучше бы не находили.

Шестерня состроил страшную гримасу, сказал, обращаясь к Золе:

— Это больше по твоей части: неведомые страшилища, заброшенные места.

Маг холодно произнес:

— Ваши детские страшилки меня не интересуют, но я много слыхал о расположенной под городом уникальной системе канализации, и ради того, чтобы на это взглянуть, можно ненадолго примириться с неприятным запахом.

По-очереди спустились в люк. Опасаясь, что не протиснется, Дерн сунулся первым, но строители канализации, похоже, брали в учет посетителей подобной комплекции, и болотник прошел, хоть и царапнув кольчугой по краям отверстия. Глядя, как воины один — за одним исчезают в жерле колодца, женщина подскочила ближе, забормотала слова благодарности, в ее расширенных от муки глазах мелькнула искра надежды.

Шестерня полез последним, обращаясь к страдалице, произнес ворчливо:

— Поищем, поищем твоего мальчишку. Как спустимся, так сразу найдем. Ты только следом не нырни. А то, ищи вас потом…

Поросшие грязно-зеленым мхом узкие стенки колодца, покрытые осклизлым налетом проржавевшие металлические скобы, над головой синий кружок неба, что становится все бледнее и дальше. Не ощутив под ступней упора, Шестерня разжал пальцы. Мгновение полета, и ноги с чавканьем ушли в мокрое. Фонтаном взметнулись брызги, ноздри забило вонью. Рядом чертыхнулось, кто-то зло выругался. Пещерник моргнул, завертел головой, осматриваясь.

Вязкий сумрак, прореживаемый тусклыми лучами солнца, пробивающимися сверху через равные промежутки, черными тенями застыли фигуры спутников, вдаль, постепенно загибаясь, уходит широкий проход, стены в потеках слизи, с потолка свешиваются мохнатые космы мха, под ногами густая жижа с торчащими тут и там горками мусора, где, свиваясь тугими жгутами, копошатся белесые черви.

— Думаю, стоит разойтись, — деловито произнес Зола. — Не будем наступать друг другу на ноги, да и мальчишку найдем быстрее.

Судя по лицам сопровождающих воинов, расходиться им хотелось меньше всего. Несмотря на достаточное освещение, место действовало угнетающе. От жуткого зловония начинала кружиться голова. А открывающиеся, то тут, то там отнорки дополнительных тоннелей пугали кромешной тьмой. Но высказаться против никто не решился.

Разбившись на две группы, разошлись. Вскоре коридор разветвился, не сбавляя шага, Зола двинулся налево, к нему присоединился Дерн. Мычка зашагал направо. Потоптавшись на перекрестке, Шестерня догнал вершинника, пошел рядом, приноравливаясь к шагу, поинтересовался:

— Как думаешь, все эти россказни о чудовищах…, правда?

Мычка покосился на товарища, спросил с усмешкой:

— Не по себе?

Шестерня посопел, сказал доверительно:

— Пока наверху стояли, даже и внимания не обратил, но как спустились…

Мычка кивнул, сказал серьезно:

— Да, место — не из приятных. Но не думаю, что здесь может быть что-то живое, кроме… — он кивнул на крыс, с противным писком шныряющих под ногами. — Хотя, кто знает, кто знает, — вершинник остановился, внимательно всматриваясь во что-то под ногами.

Проследив за взглядом спутника, Шестерня вздрогнул, из грязи, растопырив скрюченные косточки пальцев, торчит засохшая рука, рядом нехорошо скалится пожелтевший череп, чуть дальше, позеленевшие от времени, перемешанные с мусором вздымаются груды костей.

Шестерня ощутил, как плечи сами собой передернулись, спросил с нервным смешком:

— Думаешь, они погибли своей смертью?

Мычка пожал плечами, бросил:

— Даже если нет, сейчас это не имеет значения, они здесь уже очень давно.

Осторожно, стараясь не наступать на кости, двинулись дальше. Стало заметно темнее, ведущие наверх колодцы встречались с прежней периодичностью, но забитые грязью, почти не пропускали свет. С трудом преодолели завал, часть стены выкрошилось, и здоровенные покрытые грязью глыбы, угрожающе качались при малейшем прикосновении, грозя отдавить смельчакам ноги.

В образовавшейся после завала глубокой нише что-то смутно белело. Повернув голову, Шестерня взглянул пристально, шагнул ближе, пытаясь рассмотреть. В сумраке протаял силуэт человека. Человек сидел на корточках, повернувшись спиной к проходу, так что был виден лишь затылок, с торчащими космами волос, плотно обхватив руками ноги, и по всей видимости, спал, потому что никак не отреагировал на шорох шагов путников.

Шестерня улыбнулся, судя по размерам тела, перед ним был ребенок, протянув руку, потрепал за плечо, бодро произнес:

— А вот и пропажа!

Дрогнув, ребенок покачнулся, замедленно опрокинулся на бок. В падении тело развернуло, на пещерника пустыми глазницами взглянул череп. Охнув, Шестерня отскочил, с чувством выругался. Рядом мгновенно возник Мычка, мельком осмотревшись, убрал руки с рукоятей мечей, присел, вглядываясь в останки. Глядя, как вершинник осторожно расстегивает рубаху на мертвеце, а затем ковыряется в костях, Шестерня с досадой произнес:

— Вот незадача, сослепу показалось — живой.

Мычка выпрямился, стряхнув с рук налипшие кусочки, произнес:

— Очень странно.

Чувствуя, как от нехорошего предчувствия заныло под ложечкой, Шестерня спросил:

— Чего странного? Мертвец, как мертвец. Разве, сидит как живой.

Мычка взглянул на товарища, его обычно бледное лицо, в сумерках подземелья показалось совсем белым, спросил мрачно:

— Как ты думаешь, насколько давно он умер?

Шестерня брезгливо осмотрел останки, чуть подумав, ответил:

— Судя по тому, что кости совсем чистые, очень и очень давно.

Наклонившись к товарищу так близко, что Шестерня невольно отшатнулся, Мычка прошептал:

— Он умер очень, очень недавно. Остатки мяса на костях лишь только начали подсыхать.

— Насколько недавно? — прохрипел Шестерня, сквозь враз пересохшее горло.

— Примерно в то самое время, как мы спускались сюда.

Пещерник ощутил, как разом сгустился сумрак, стены надвинулись, а вонь что уже успела стать привычной, вновь ударила по ноздрям. Шумы, на которые он раньше не обращал внимания, вдруг стали громче: с громким чавканьем что-то обвалилось с потолка в мутную жижу под ногами, где-то испуганно запищали крысы, из каменной кладки стены донеслось угрожающее потрескивание.