Василий Блюм - Найдёныш

— Что ни говори, а помыться, порой, все же приятно.

Мычка взглянул на товарища, вершинник лежал на кровати, заложив руки за голову, сказал со смешком:

— Мне кажется, ты поторопился: денек — другой, и грязь бы отвалилась сама.

Шестерня отмахнулся, сказал беззлобно:

— В пещерах и штольнях, где живут пещерники, вода ценится на вес редких камней, а иной раз, и дороже, чтобы просто так, без толку расходовать.

— И давно ты последний раз жил в штольне? — Мычка улыбнулся шире.

— Шестерня взъерошил бороду, отчего волосы вздыбились огненным фонтаном, сказал рассудительно:

— Сказать по чести, никогда и не жил. Но это традиции, а традиции должно блюсти. — Перехватив насмешливый взгляд товарища, отрубил: — А кто не блюдет, тот не пещерник!

— А кто? — Мычка с удивлением выгнул бровь.

— А кто угодно: болотник, к примеру, или человек, а то, еще хуже — вершинник, — Шестерня досадливо сплюнул.

Хлопнула дверь, в комнату вдвинулся Дерн, за ним следом, опираясь на посох, зашел Зола, тяжело ступая, добрел до кровати, со вздохом облегчения пристроил седалище. Маг выглядел утомленным: морщины на лбу заметно углубились, под глазами залегли черные мешки, кожа на лице посерела и приняла землистый оттенок, но глаза, по-прежнему, смотрят остро, а в глубине зрачков, нет — нет, да пробегают живые огоньки, так контрастирующие с общим усталым видом.

Зола несколько раз открывал рот, словно собираясь о чем-то поведать, но по его лицу пробегало сомнение, и он стискивал челюсти, так и не издав ни звука. Некоторое время, понаблюдав за мучениями товарища, Мычка с отстраненным видом произнес:

— Говорят, в связи с нехваткой помещений в гильдии, местное хранилище свитков вскоре будет переоборудовано в казарму, а сами свитки сожжены за ненадобностью.

Зола отозвался в раздражении:

— Дураки всегда что-то говорят, меньше слушай. Да отдельные фолианты стоят всех местных болтунов, вместе взятых, со всеми их блестящими железками и чудовищным самомнением в придачу! — Помолчав, добавил: — Хотя, надо признаться, большая часть рукописей не представляют особой ценности и могут представлять интерес лишь для любителей древности.

Довольный, что разговорил мага, Мычка сказал, старательно пряча заинтересованность под маской безразличия:

— Я всегда считал, что хранилище свитков больше дань традициям, чем необходимый атрибут работы. Порой, приятно отдохнуть в тишине подземных кабинетов, вдохнуть пыль веков, прочесть об укладе предков или чудесах далеких стран. Но искать в пожелтевших трактатах что-то действительно ценное…

Задетый за живое, Зола перебил:

— Смотря — кто ищет. Тот, для кого ценность измеряется лишь в кругляшах из желтого металла, разумеется, не найдет ничего, кроме пожелтевших страниц, годных лишь для растопки печи. Но для тех, кто обращает внимание на суть вещей… — Он замолчал, некоторое время сидел погруженный в себя, затем, без всякого перехода, сказал: — Я обнаружил несколько хроник, где встречаются упоминания о странных выжженных пятнах. Конечно, если вы помните, о чем я говорю.

— Помним. — Дерн на мгновение оторвался от склянок с зельями, что вытаскивал из котомки одну за другой, выстраивая рядком на столе, сказал, с едва заметной улыбкой: — Такое сложно забыть.

— Особенно, утро возле одинокой скалы, — хмыкнул Шестерня. — Когда Зола, после ночных переживаний над останками отряда подземников, благоухал… к-хм, особенно ярко, — повернув голову в сторону мага, он шумно принюхался.

Не обращая внимания на подначки, Зола продолжил:

— Складывается впечатление, что выжженные круги появлялись всегда: когда чаще, когда реже. Обычно это проходило незамеченным, лишь много времени спустя, случайно наткнувшись на почти смытое дождями и заросшее травой пятно, исследователи делали пометки в специальных картах. Со временем, по возмущениям магических полей маги научились предсказывать, где и когда произойдет очередная вспышка, и даже составили карты.

— Это все очень интересно, — Шестерня с привыванием зевнул, — но не мог бы ты ближе к сути?

Зола заторопился, стараясь объяснить раньше, чем интерес слушателей угаснет.

— В хрониках сказано, что этим занимался тогда, чуть ли не каждый маг — недоучка. Подобные карты, сделанные с большей или меньшей точностью, были распространены повсеместно, но потом, разом исчезли, как, впрочем, и их создатели.

С трудом сдерживая зевоту, Дерн спросил с деланным интересом:

— К явлению угас интерес?

Зола вскочил, возбужденно заходил по комнате, сказал с подъемом:

— Наоборот! Интерес усилился, только теперь этим занялись магистры гильдий, причем, в исключительной секретности.

— Просто так, или тому была причина? — поинтересовался Мычка.

— Была, и еще какая! — воскликнул Зола победно. — Дело в том, что…

Он не договорил. Скрипнув, отворилась дверь, в комнате возникла Себия. Наемники повернули головы, заулыбались, разом забыв о рассказчике. Оглядев затылки слушателей, Зола махнул рукой, поджав губы, взобрался на кровать, застыл с надменным видом.

Подземница встала у дверей, с улыбкой обвела взглядом товарищей. Последнее время, Себия не часто баловала друзей вниманием, с головой погрузившись в работу гильдии, она появлялась лишь изредка, выкроив свободную минутку в напряженном графике дежурств. Наемники всегда радовались появлению девушки, сразу же засыпали вопросами, вот и сейчас, вопросы последовали, один за другим.

Себия тряхнула головой, в ушах зазвенело от голосов, присела на краешек кровати, защищаясь, выставила ладони, сказала со смешком:

— Расскажу, что захотите. Дайте только дыхание перевести. Как дела у самих? Чем занимаетесь?

— Все, как обычно, — Мычка развел руками. — Дерн в башне магов испарениями травится, Шестерня под землей сидит, в кузнице, Зола из хранилища свитков носа не кажет… в общем, ничего интересного. Кто-то говорит, что близится война, но здесь, за стенами гильдии мы не видим признаков приближающейся опасности.

Шестерня поддержал.

— Все так и есть. Разве, порой, в рейды ходим, но это дело тоскливое. Если бы не Зола, вообще бы со скуки померли.

При этих словах наемники разом улыбнулись, с непонятным выражением взглянули на мага, что продолжал сидеть недвижимо, словно находился в комнате один.

— Вижу, у вас действительно все в порядке. — Себия улыбнулась, но ее улыбка померкла, когда она продолжила: — Была бы рада ответить тем же, но, к сожалению, у меня все не так радужно.

Улыбки исчезли, а лица посерьезнели, даже Зола повернул голову, спросил скрипуче:

— Что-то серьезное, или просто избыток грязной работы? — Он покосился на плащ подземницы, в нескольких местах обильно испятнанный чем-то сильно напоминающим высохшую кровь.