Серж Брюссоло - По образу дракона

Десять минут спустя разразилась гроза. На пустыню обрушился потоп, размывая песок, прорезая в нем рытвины и каналы. Настоящая стена воды заволокла горизонт и все видимое пространство. Треск стоял, словно миллиарды стальных шариков беспрерывно ударялись о гонг. Никогда прежде Нату не доводилось слышать более ужасного грохота.

Час спустя залп дождя поутих, и сквозь водяную стену вновь стали видны очертания города. К счастью, капли падали перпендикулярно земле, и их нора избежала плотного обстрела стихией. Нату удалось взять себя в руки. Но он по-прежнему дрожал от холода — градусов сорок, едва ли больше. Как можно жить в подобном леднике?

Он подполз к Боа и прислонился к каменной стене. Девушка укуталась в свои густые волосами, как в одеяло. Снова перед ней возник этот кошмар — сырость! Снова явился призрак позорной смерти, ожидающей женщин-губок. Она думала, что смогла избежать проклятия, тяготеющего над ее расой — и вот, судьба ее настигла. Ей не выпадет счастья умереть в сверкающем взрыве, как рыцарям-искателям, нет, ей придется до конца выполнять свою «работу» по впитыванию влаги, раздуваться, растягиваться… пока ее органы не взорвутся от перенасыщения… При одной этой мысли Боа чувствовала, как ее мозг сдавливает черная рука безумия.

Нат расслабил напряженные мускулы и попытался спокойно, не поддаваясь панике, обдумать свое положение. Ситуация складывалась отнюдь не блестяще. Они оказались отрезаны от всех, без какой-либо возможности развести огонь, без самого маленького светоусиливающего камешка. Стремительное развитие событий не позволило им даже раздобыть каких-нибудь припасов. Сейчас в их железах содержится достаточно питательной энергии, чтобы продержаться немного, но в таких условиях запасы организма скоро исчерпаются, и что тогда с ними будет?

Нат втянул голову в плечи. «Возможно, было бы лучше, если бы свисток Ольмара не был испорчен?» — прошептал голос глубоко в его сознании.

С этого дня дождь лил, не переставая; его ровный монотонный шум стал настолько привычен, что через какое-то время узники перестали его замечать.

Несколько раз Нат подползал к выходу из норы, но из-за водяных брызг не решался высунуть голову наружу. Было холодно — не больше 25 градусов; в отсутствии огня ночи сделались непереносимы, особенно для сына солнца. От высокой влажности стены покрылись темными пятнами, а груди Боа начали раздуваться. Она стонала во сне, металась, что-то невнятно бормотала. Нату хотелось ей помочь, но он не знал, чем.

Первое время он надеялся на затишье, на просветление в непрерывном потопе, которое позволит им добежать до пирамид, но небо не удостоило их этой передышки. Впрочем, не приходилось сомневаться, что едва они окажутся под сводами гробниц, как будут истреблены ренегатами. Нет, с этой стороны спасения ждать не стоило.

Пейзаж снаружи менялся: песок покрылся травой, сначала редкой, затем жалкая растительность обернулась волнистыми лугами, которые ветер прочесывал огромным невидимым гребнем. Из земли показались узловатые, устремленные вверх формы, затем они пустили побеги, похожие на рога, которые, в свою очередь, разветвились на множество маленьких отростков. Нат знал, что эти странные создания называются «деревья» и что они вскоре оденутся облаком шелестящих листьев. День за днем деревьев становилось все больше, они уже покрыли пустыню. На их ветвях появились разноцветные плоды, призванные поддержать существование народа дождя. В зарослях кустарников наливались гроздья ягод; фиолетовая кожица овощей проглядывала то здесь, то там в густом переплетении стеблей.

Нат, ослабевший от голода, сперва подумывал о том, чтобы собрать какие-то из растительных даров и подкрепиться ими, но вспомнил, как ему не раз повторяли: все эти тыквы и другие мясистые завязи до краев наполнены соком, то есть жидкостью, и их употребление может быть опасным для сына солнца. Тогда он предпочел воздержаться, хотя его запас энергии истощался с пугающей быстротой. Лишенный света, он вынужден был питаться вяленым мясом, грызть сухое печенье или мучнистые высококалорийные стручки. Ольмар оказался прав: выживание являлось не простым делом; в конечном счете, взорвать себя вместе с последним зарядом было бы куда проще…

Когда лес встал стеной между городом и горизонтом, первые «статуи» пришли в движение. Вначале это выглядело не слишком зрелищно: конвульсивное сжимание пальцев, дрожь в коленях, внезапное подергивание рта или вскидывание бровей… Уже неделю их беспрерывно поливал дождь, и каменная оболочка, окутывавшая их, дала трещину под притоком гормонов, возвращая их телам природную гибкость. Периоду спячки пришел конец.

Нат с ужасом ждал момента, когда драконы спрыгнут со своих пьедесталов, со зловещим шелестом встопорщат чешую, принюхаются… и ринутся в сторону дольмена. Что станет он делать, когда в их убежище попытается протиснуться оскаленная пасть? Разумеется, при нем оставался меч, но поможет ли он? И будет ли у него достаточно сил, чтобы ловко орудовать длинным клинком? Нат в этом сомневался.

Не способный придумать запасной вариант, Нат пока довольствовался тем, что следил за медленным пробуждением города, подмечая неуклюжие движения его еще не пришедших в себя жителей. Казалось, они возвращались к жизни толчками, переходя от каменной неподвижности к резкой жестикуляции, чтобы затем вновь впасть в глубокий транс. Нат решил, что у него будет довольно времени, чтобы использовать свою «заложницу». Опираясь на стены, он сдвинул флейтистку, так, чтобы она оказалось в месте, где вода просачивалась сквозь стены. При этом капли, стекая одна за одной, падали на ее лицо — и только на лицо. Он не знал, возможно ли для детей дождя частичное пробуждение, или этот дисбаланс (увлажненная голова и сухое тело) приведет к смерти субъекта. У него не было выбора, он находился в руках судьбы.

В течение следующих дней Боа пережила адские муки. И в самом деле, уровень влажности воздуха давно перешел все границы допустимости.

Нат обратил внимание, как сильно отекла его кожа — а ведь он был защищен каучуком. Перчатки когда-то остались лежать под седлом Кари, и теперь его руки выглядели странно пухлыми. Приходилось со всей очевидностью признать: он раздувается… Как промокашка, как губка. Он раздувается!

На девятый день Боа впала в горячку. Она лежала на спине посреди шевелящегося веера распущенных волос и походила на труп юной девушки со слишком тяжелой грудью, который бросили на корм змеям. Было в этом зрелище что-то мрачное, и Нат лег ничком, чтобы не видеть его.

Той же ночью знакомый скрежет выдернул его из забытья; он проворно откатился на бок — и в то место, где секундой ранее находилось его лицо, вонзился меч! Сначала Нат подумал, что это флейтистка пришла в сознание и вознамерилась его убить, а затем в лунном свете узнал женщину, завладевшую клинком — это была никто иная, как Боа! Удивление парализовало его, и он только в последний момент сумел избежать второго удара, направленного в горло. Рабыня испустила хриплый крик; безумие исказило ее черты, превратив лицо в жуткую маску. Широко раскрыв рот, в котором бился обрубок языка, она на свой манер выкрикивала проклятия, немые и свирепые.