Денис Лукашевич - Тёмный гном

— Только не брюхо! Не трожь брюхо! — не забывал вопить при этом цверг, сосредоточенно кроша жучиные челюсти.

Не прошло и минуты, как туловище и голова жука превратились в малоаппетитное месиво; тонкие мохнатые ножки судорожно дергались, уже не в силах поднять растерзанное тельце.

— Хо-хо! — довольно вытер пот Шмиттельварденгроу. — Учитесь, сопляки! Кто ж вам еще покажет, как надо правильно уделывать огнедуев. Жалкобородые дварфы небось позабыли уже про такое искусство. Взрывают, копают… Эх!

Цверг закончил свою тираду безнадежным вздохом и махнул рукой, мол, что с них возьмешь, с этих дварфов.

— Господин Шмиттельварденгроу! — издевательски-вежливо обратился Джалад к цвергу. — А, собственно, зачем нам он?

— Люди! — состроил презрительную мину гном. — Они глупее орков. И ничегошеньки не понимают в горном деле. Как можно было заметить, огненное дыхание жука, сжигает даже камень, и мы легко сможем проходить дневную норму там, где остальные будут вкалывать, не разгибая спину. И тогда, может быть, тебя не оприходует плетью этот рожденный в дерьме засранец Сломанный Клык.

Джалад почесал все еще зудевшие следы от орочьего кнута, располосовавшего практически всю спину, но он вполне понимал, что цверг делает все это отнюдь не ради молодого мага. Ему самому досталось не меньше, только толстокожий Фозз практически не пострадал — сваленную в плотные колтуны шерсть и саблей не пробьешь, не говоря уже о кнуте. Но как-то сразу повелось, что огр во всем помогал цвергу.

Шмиттельварденгроу успел уже перевязать куском бечевы тонкий стебелек, соединявший туловище и брюшко, и резким рывком отделить его от измочаленного жучиного тела. Кроме того, в руках цверга возникла странная конструкция, называемая им «брызгалкой», и комок мягкой глины. Устройство сие напоминало железный кубок с маленьким рычажком и непропорционально длинной ножкой-трубкой. Гном как-то попытался перед охотой объяснить устройство и принцип работы брызгалки, но как только дело зашло о клапанах и избыточном давлении, Фозз с преувеличенным вниманием стал изучать узор из сталактитов, а Джалад состроил жутко заинтересованную рожицу, хотя по глазам было видно, что он где-то далеко отсюда. Цверг махнул рукой, в очередной раз удостоверившийся в полной технической бездарности надземных рас.

— Вставляем брызгалку сюда, — Шмиттелльварденгроу не уставал комментировать каждое свое действие, гордый от осознания своего превосходства. — Обмазываем глиной вот здесь для полной герметизации… — Цверг высунул язык от усердия, покрывая толстым слоем глины устье стебелька и вставленной в нее железной трубки брызгалки. — И портативный огнемет готов!

Судя по скептическим выражением лиц окружающих странное устройство в руках у Шмиттельварденгроу вызывало сомнения как своей формой, так и надежностью конструкции. Цверг хмыкнул — что они понимают — и нажал рычажок. Внутри огнемета что-то подозрительно скрипнуло и засипело. Огненный столп полыхнул в опасной близости от Фозза. Невероятно, но невозмутимый огр от испуга и неожиданности немного присел. Длинные, стоящие торчком уши прижались к голове.

— Вот что значит техническое превосходство! — Шмиттельварденгроу торжествующе ухмыльнулся, оскалив острые зубы.

Шмиттельварденгроу не зря выбирал самые глубокие шахты: там хотя бы не было круглосуточного надзора, а вокруг не слонялись обнаглевшие орки. Как и везде до того, из-за своего неуживчивого и склочного характера цверг умудрился в первый же день своего пребывания в Четвертом забое нажить себе врагов из числа самых многочисленных местных обитателей — орков.

Немудрено, что этих диких варваров в Ганалийской долине водилось во множестве. Прямо за Льдистым нагорьем кочевали целые орды орков, а такому многочисленному, невоспитанному и главное голодному народу всегда свойственна привычка к опустошительным набегам — хорошо, что и между собой орки враждовали также отчаянно, как и со своими соседями. Времена, когда несметные орочьи полчища под началом Горгонадца прокатывались по цивилизованным землям неудержимым зеленым катком из плоти, острой стали и безумной жажды наживы, прошли давным-давно.

С тех пор минуло более тридцати лет, война закончилась, Горгонад пал, а с ним исчезла и направляющая длань Повелителя, орки перессорились и передрались, разделились на множество игрушечных орд, странствующих по вымерзшей равнине. В силу природной глупости и бесшабашной лихости орки часто хватались за то, что им было ни прожевать, ни проглотить. Например, за горные крепости дварфов. Столь же расчетливые, сколь и грубые бородачи не преминули воспользоваться этим источником дармовой рабочей силы, ведь на самом деле орки были довольно трусоватым народом. И грабежи они совершали, имея численный перевес, и лобызали сапоги каждому, кому доставало силы наступить на горло орочьей песни.

Из традиций орков следует упомянуть лишь то, что они клялись неким Прохвесаром, а проклинали странным Пьютером. Кто или что это такое понять было трудно из-за чудовищного произношения, но многие каким-то таинственным образом связывали их с самым обидным для орка прозвищем «рожденный из грязи».

Именно эти слова были первыми, сказанными Шмиттельварденгроу по отношению к Сломанному Клыку — главарю или как говорили сами орки «пахану» братвы Четвертого забоя. Что, само собой, было весьма неосмотрительным поступком. И в тот же день цверга и Джалада чуть не избили до смерти, единственное, что их спасло, было вмешательство Фозза. Огр в свойственной ему флегматичной манере раскидал по углам орков-«быков» и унес пострадавших в свой угол подземных бараков, залечивать попранное самолюбие.

Противостояние Сломанного Клыка и Шмиттельварденгроу таким образом вовлекло в свою орбиту множество посторонних совершенно непричастных личностей, включая Джалада и Фозза. Велось оно с переменным успехом. Сперва цверг уверенно двигался к победе, ощущая себя в относительной безопасности за могучей волосатой огрской спиной, пока его не подвела достопамятная страсть к горячительным напиткам, а единственным поставщиком местного пойла, носящего аутентичное название «шахтерка», являлись орки. Сломанному Клыку не составило труда подмешать в шахтерку какого-то сонного зелья, и под видом дара примирения преподнести цвергу. Шмиттельварденгроу сотоварищи не сдержался и в тот же день отметил победу, которая обернулась поражением и прилюдным позором.

После орочьего кнута в лапах Сломанного Клыка гном не мог ни сесть, ни лечь на спину, но больше всего страдало необъятное цвергское самолюбие. Джалад и Фозз пострадали меньше. А ведь после им назначили двойную норму выработки руды, что могло обернуться еще худшими последствиями, если бы не рационализаторские предложения Шмиттельварденгроу…