Денис Лукашевич - Тёмный гном

— Ты на что намекаешь, гнилая твоя печенка?! — взъярился Морхун.

— Неважно, — продолжал вещать Громак. — Но, кроме того, отыскались в лесу двое: цверг и этот человек. Как утверждает торговец, человек — пиромант. А цверг…

— А, темнила, — опять встрял Морхун, наверное, вконец разозленный поведением шамана, — наслал на них етунов!

Остальные тролли, собравшиеся на редкие в их краях развлечения, уже не болтали — они смеялись над тем, как шаман унижает вождя. Угрюмо молчали воины, особенно Морхуновы сподвижники, а остальные не были столь печальны. И это злило военного вождя. Наверное, на это и рассчитывал Громак: когда человек злится, поддается эмоциям, он начинает совершать ошибки. Это было справедливо и для троллей. Хитрый старый дхар.

Героним с удовольствием внимал шаману — в нем чувствовалась душа истинного политика. Ощущение нарушил резкий противный голос, который подал лежащий на носилках раненый. Полуэльф внимательнее его осмотрел: у того ниже колен ничего не было — культяпки, обмотанные какими-то тряпками.

— Вы… вы паладин Хорас?! — с надеждой спросил он.

— Откуда? — резко подался к нему Хорас. — Откуда ты знаешь?

— Я - Даргмур. Мелгрик Даргмур, торговец из Дератона… простите, Восточной Эратии, верный слуга Света и подданный Его Величества. — Он натянуто улыбнулся. — Как тут не узнать? Вы — герой войны. Я видел вас, когда вы возвращались с победой через Дератон, то бишь его руины. Только тогда на вас были сверкающие доспехи и плащ белый, такой чистый… Я все думал, как он остался таким чистым. Всюду грязь, шел дождь, а вы такой чистый.

Мелгрик бредил: заметно было, как дрожат губы, бегают глаза, он дрожал. Но только потом Героним заметил, как изменился в лице командор. Скулы окаменели, губы сжались в тонкую полоску, изогнувшись капризной линией, но вот в глазах у него была неизбывная, безнадежная тоска.

— Был, когда-то был, — медленно, едва слышно проговорил Хорас. Он закрыл-открыл глаза, и Героним мог поклясться, что железный паладин смаргивает слезы. Присел на корточки рядом с раненым.

Движение далось ему нелегко — он закачался, едва удерживаясь на согнутых ногах. Но удержался и похлопал торговца по руке.

— Расскажи.

Мелгрик откашлялся. Он сумел сфокусировать взгляд и слабо улыбнуться командору.

— Я снарядил караван — думал успеть до конца сезона… Почти отказался от затеи, а тут вот подвернулись эти двое. — Кивок в сторону позорных столбов. — Черномазый назвался огненным магом — ну, с этим было сложно поспорить, штуки он выделывал знатные, а вот второй — мне он сразу не понравился. Джалад назвал его дварфом Гормом, сказал, что он переболел какой-то гномьей заразой. Я, как дурак, поверил, а Поссум сразу заподозрил что-то неладное…

Неладное? Героним нахмурился, глянул на цверга — его-то перепутать с дварфом?! Надо постараться. Наверное, сгубил дератонца не какой-то там цверг, а обыкновенная жадность.

— А после на нас напали етуны — видимо-невидимо. Наверняка этот дхаров карлик их и призвал, а сам опосля и слинял на пару с огневиком. — Он с ненавистью поглядел на связанного цверга.

— Вот! — взрыкнул Морхун, грохнув яблоком на конце рукояти молота по земле. — Он связан с етунами, поэтому повинен смерти!

— Смерть! — глухо зарокотал вал голосов. Смех смехом, но цвергов не любили даже тролли. Хотя почему «даже»? Одни из первых цвергоненавистников. Свое время племен великанов было куда как большее количество. В том числе и таких, что проживали далеко на севере, на Льдистом Нагорье.

Морхун покачал головой и выразительно посмотрел на Геронима. Почему именно на него? При этом полуэльф поклялся бы Светом, что где-то глубоко внутри шаман улыбается. Что же он задумал?

— Да, повинен! — взвизгнул Мелгрик с носилок. Глаза его опять помутнели — пальцы судорожно сжали край шкуры, на которой он лежал. — Он забрал у меня ноги…

— О, смерть… — театрально всплеснул руками Громак, — все вы скорые на руку да медленны по уму!

— Что ты там бормочешь, старик? — осклабился Морхун. Миг, и тяжеленный молот взлетел ему на плечо. — Иль против племени пойдешь?!

Сказано это было громко и отчетливо. Да так, что тролли повскакивали с мест, загомонили, потрясая кулаками. Орали все: воины, женщины и дети, хрипели и сипели в ярости старики — жуткие твари, сами похожие на порождения Бездны. Вскипели и ветераны, охранявшие пленников. Круг распался — они надвигались на шамана.

Тот грохнул оземь посохом.

— Опомнитесь! — И он перешел на родное наречие.

Героним понял его — озарение заставило его улыбнуться. Никто и не собирался спасать цверга, тем более, сами тролли. А шаман — и подавно. Он просто тянул время. Для чего?

Он дал им шанс. Единственный, но на большее он вряд ли был бы способен.

Героним огляделся, тронул за руку раздраженного Хораса.

— Что? — рыкнул командор. Он все еще пытался найти общий язык, хотя, стоило отметить, получалось неважно.

Полуэльф приложил палец к губам, мотнул головой в сторону привязанного цверга. И паладин все понял без слов, кивнул: больше возможности поговорить с гномом не представится. А выяснить предстояло многое. И без лишних ушей.

Великаны были увлекающимися существами и почти не обращали внимание на двоих людей. Незамеченными они пробрались к позорным столбам.

Хорас скептически оглядел цверга. Тот имел жалкий вид: грязная клочковатая борода, рваные лохмотья вместо одежды, заплывший из-за огромного синяка глаз, который, однако, пылал отчаянной злобой, как, собственно, и второй. Глядя в них, Героним подумал, что при иных обстоятельствах, будь цверг при силе, а они в его власти, он недрогнувшей рукой распотрошил бы их, а кишки развесил у них на шеях изысканным ожерельем.

Полуэльф нахмурился. Приближаясь к цвергу, он опять чувствовал, как пробуждаются в голове темные фантазии. И это не могло быть совпадением: гном имел непосредственное отношение к проклятой секире.

— Цверг, ты меня понимаешь?

Гном сфокусировал свой черный зрак на паладине, и Герониму почудилось. Что ненависть, пылавшая в них ярким огнем, разгорелась еще сильнее. Наверное, этот взгляд лишь малость уступал крепкой оплеухе. Хорас даже едва подался назад, словно защищаясь, а физиономия у него стала тревожно-трагической.

— Вижу, что слышишь. Во, как зыркаешь! — прошептал он. — Но не надо пытаться прожечь во мне дыру — я не казнить тебя пришел. Хотя не мешало бы… Видишь, я честен перед тобой. Как честен и в том, что хочу сказать: мне нужна твоя помощь.

Изумление, проскользнувшее в цвергских буркалах, не менее очевидное, как и опять появившаяся в них ненависть. Командор, глядя в глаза темного гнома, стойко выдержал — и лишь огладил рукой свою бороду.