Пол Томпсон - Сага о Копье: Омнибус. Том I

Кит-Канан опустился на колени у тела жены и медленно откинул меховое одеяло. Прохладное зеленое сияние усилилось — его излучало тело.

Изумрудные глаза раскрылись.

С полузадушенным воплем Кит-Канан отпрянул. Анайя села. Свет потускнел, осталась лишь бледно-зеленая аура, окружавшая эльфийскую женщину. Она была вся зеленой — с головы до ног.

— Ты… ты жива! — заикаясь, произнес он.

— Нет, — печально ответила Анайя. Она встала на ноги, и Кит-Канан тоже поднялся. — Это часть изменения, которое должно было произойти. Жизнь покинула меня, и теперь, Кит, я становлюсь одним целым с Лесом.

— Не понимаю. — Разговор с женой теперь, когда он отказался от мысли даже когда-нибудь увидеть ее, наполнил Кит-Канана великой радостью. Но выражение ее лица, ее голос пугали его больше, чем смерть. Он не мог понять, что происходит.

Зеленая женщина прикоснулась ладонью к щеке мужа. Рука была холодной и мягкой. Она улыбнулась ему, и он почувствовал, как к горлу подступает комок.

— Это случилось и с другими Хранительницами. Когда приходило их время, они также сливались с Лесом. Я умерла, дорогой Кит, но я останусь здесь на тысячи лет, соединившись с Лесом.

Кит-Канан обнял ее.

— А как же мы? Неужели ты хочешь нас покинуть? — спросил он хриплым от страха голосом.

— Я люблю тебя, Кит, — страстно воскликнула Анайя, — но моя жизнь подошла к концу. Такова моя судьба. Я рада, что смогла объяснить тебе это.

Она высвободилась из его объятий и отошла на несколько ярдов.

— Мне всегда нравилось это место на поляне, здесь так хорошо, — удовлетворенно сказала она.

— Прощай, Най, — плача, произнес Макели. — Ты была мне доброй сестрой!

— Прощай, Кели. Будь счастлив.

Кит-Канан подбежал к ней. Он не мог с этим смириться. Это все было слишком странно. Все происходило так быстро! Он попытался еще раз обнять Анайю, но она словно приросла к земле.

Она с упреком взглянула на Кит-Канана и, желая утешить его, произнесла:

— Против этого невозможно бороться, Кит. — Голос Хранительницы становился тише, и она добавила: — Так должно было случиться.

— А как же наш ребенок? — в отчаянии спросил он.

Анайя приложила руку к животу:

— Он по-прежнему здесь. Его появление не было предусмотрено. Через много, много лет он родится снова… — Свет в ее глазах медленно угасал. — Прощай, любовь моя.

Кит-Канан сжал в ладонях лицо Анайи и поцеловал ее. Лишь мгновение губы ее сохраняли мягкость живого тела, а затем стали твердыми. Принц отшатнулся, и, когда он еще касался ее лица, черты женщины начали меркнуть. Кожа превратилась в древесную кору. Не успел Кит-Канан еще раз произнести ее имя, как Анайя исчезла. Стоя на краю поляны, принц Сильванести обнимал стройное дубовое деревце.

В течение месяца послы вели переговоры со Звездным Пророком, но им так и не удалось прийти к соглашению. В конце концов, Пророк Ситэл заболел. За прошедшие недели здоровье правителя ухудшилось, а напряженные заседания отнимали последние силы, и наутро двадцать девятого дня он уже не смог подняться с постели. Пророк хворал так редко, что дворец охватила легкая паника. Слуги сновали вокруг, переговариваясь шепотом. Ниракина призвала к постели Пророка Ситаса и Герматию. Ее голос звучал так горестно, что Ситас уже ожидал увидеть отца на пороге смерти.

Теперь, стоя в ногах кровати, принц видел, что Ситэл изнурен и упал духом. Ниракина сидела рядом с больным мужем, приложив к его лбу влажную тряпку. Герматия маячила на заднем плане, явно чувствуя себя неловко в присутствии больного.

— Позволь мне позвать лекаря, — настаивала Ниракина.

— В этом нет нужды, — коротко ответил Ситэл. — Я просто должен немного отдохнуть.

— У тебя горячка!

— Нет! Что ж, а если и горячка, я не хочу, чтобы разнесся слух: Звездный Пророк настолько ослабел, что ему необходим лекарь. Что ты предполагаешь сообщить народу? И иноземным послам?

Эта короткая речь обессилила Ситэла, он тяжело дышал, бледное лицо резко выделялось на фоне кремовых подушек.

— Кстати, насчет послов, что я должен сказать им? — спросил Ситас. — Если ты не сможешь сегодня присутствовать на совещании.

— Скажи им, пусть пойдут напьются, — пробурчал Ситэл. — Хитроумный гном и эта вздорная баба.

Голос его затих.

— Нет, муж мой, так не годится, — мягко заметила Ниракина. — В болезни нет ничего постыдного, ты знаешь. Если ты позовешь лекаря, то встанешь на ноги гораздо быстрее.

— Благодарю, я поправлюсь сам.

— Ты можешь лежать здесь неделями, в горячке, в дурном настроении…

— У меня хорошее настроение! — закричал Ситэл.

Ниракина решительно поднялась с кровати и обратилась к Ситасу:

— Кого бы нам позвать? Кто лучший целитель в Сильваносте?

Из дальнего угла послышался голос Герматии:

— Мирителисина.

— Это невозможно, — быстро возразил принц, с упреком глядя на жену. — Она находится в тюрьме, госпожа, и тебе это отлично известно.

— Какой вздор, — перебила мать. — Если Пророку нужен лучший лекарь, можно приказать ее выпустить.

Ни отец, ни сын и виду не подали, что слышали эти слова.

— Мирителисина — высшая жрица Квенести Па. Никто в Сильваносте и сравниться с ней не может в искусстве врачевания. — Ниракина обращалась к Ситасу. — Она находится в заточении уже больше полугода. Разве это не достаточное наказание за минутную неосторожность?

Ситэл закашлялся, долгий, сотрясший тело пароксизм заставил его скрючиться на постели.

— Это застарелая лихорадка, — ловя ртом воздух, выговорил он. — Я знаю, иногда она возвращается.

— Лихорадка? — переспросил Ситас.

— Наследство бурно проведенной молодости, — слабым голосом ответил Пророк. Он приподнялся в кровати, и Ниракина поднесла к его губам чашу с прохладной водой. — Когда я был молодым, то часто охотился на болотах в устье Тон-Таласа. Тогда я и подхватил лихорадку.

Ниракина подняла взгляд на Ситаса.

— Это случилось более чем за двести лет до твоего рождения, — успокоила она сына. — Раньше у него бывали приступы, но не такие сильные.

— Отец, надо послать за жрицей, — угрюмо посоветовал Ситас. Пророк вопросительно поднял брови. — Необходимо продолжать переговоры с гномами и людьми, и только сильный, здоровый правитель может установить справедливость.

— Ситас прав, — поддержала его Ниракина. Она приложила маленькую руку к горячей щеке мужа. — Прикажи выпустить Мирителисину.

Пророк вздохнул — из горла его вырвался сухой, дребезжащий звук.

— Ну, хорошо, — смирившись, проговорил он. — Пусть будет по-вашему.

Тем же утром, позже, раздался стук в дверь. Ниракина крикнула посетителю, чтобы он входил. Появился Таманьер, опустив взгляд в пол.