Елизавета Тьма - Господин Вечности [СИ]

— Как же тебя угораздило так попасть, малый? — негромко и грустно спросил здоровый как медведь бородатый байкер, когда я собирался отвалить в сторону дома. — Ты же ребёнок ещё, а уже такой груз на плечах тащишь…

А этот человек куда умнее, и лучше разбирается в рангах тёмных, чем хочет показать.

— Долг превыше желаний, — ответил так, чтобы услышал только стоявший рядом Дизель.

Завёл мягко заурчавший мотор, махнул рукой Райнору, Вампиру, кивнул их старшему и выехал на дорогу. Холодный ветер ударил в лицо, попытался сорвать капюшон и выбить дыхание, но ничего не вышло. Теперь машина действительно слушалась куда лучше! Пока не испытаешь — не заметишь. Восхитительное чувство свободы и… власти над собственной судьбой. Вот, чего мне так не хватало. Окунувшись с головой в эту власть и свободу, я выжал газ до максимума…

И гонял по городу до тех пор, пока не понял, что ещё чуть-чуть, и я врежусь куда-нибудь.

Домой не хотелось. Видеть отца, братьев… я не готов к этому. После того, как так безобразно наорал на папу и Вана. Понимаю, что должен извиниться за своё поведение, помириться… но не готов. Внутри по-прежнему осталась уверенность в собственной правоте, и мне никак не удастся перед ними притвориться…

Куда мне теперь податься? К Маньякам? Их тоже не хочу видеть. Да и вообще никого… Разве что Юльку.

Остановив мотоцикл у подъезда её дома, сам остановился в нерешительности. Провёл ладонью по затянувшемуся порезу на щеке. Вдруг снова накричит и прогонит? Что же я наделал… и как мне с этим быть?

— Долго ты здесь сидеть собираешься?

Вздрогнув, я поднялся навстречу вышедшей на улицу девушке и остановился в нерешительности, так ничего и не сказав. Опустил голову, уставившись себе под ноги.

— Ну что мне с тобой делать? — вздохнула она. Подошла, провела тёплой ладошкой по щеке. — Бедный ты мой воробей…

Не смея смотреть ей в глаза, я всё же обнял её, крепко прижав к себе. Уткнулся в макушку подруги. Только бы не оттолкнула…

— Юль, прости меня, пожалуйста. Я очень тебя люблю, — легко сорвались с языка слова.

— Я тоже тебя люблю, малыш, — так же легко ответила Киса. Привстала на носочки, тепло коснулась щеки губами. — Ты холодный, как ледышка! Пойдём ко мне скорее, согреешься. Мама сегодня такую вкусноту приготовила…

Когда я оказался у неё дома, она первым делом заставила меня переодеться. Ну, одежда после возни во внутренностях мотоцикла действительно не в самом лучшем виде. У неё дома всегда лежит что-нибудь из вещей близнецов. Вручив мне Данькины джинсы и водолазку, она окинула меня пристальным взглядом и отправила в душ. Греться и отмываться от мазута, пыли и бензина. Пока я был в душе, она закинула в стирку мои вещи. Данькины джинсы отказывались держаться без ремня, водолазка оказалась велика, но в целом жаловаться не на что.

Юлькин папа сегодня на дежурстве, а мама только пришла с какой-то выставки, когда я уже сидел с подругой на кухне, пил чай и ел жутко вкусные булочки с клубничным и вишнёвым вареньем. Кисина мама всегда готовит отменную выпечку.

— Здрасте, Маргарита Павловна! — улыбнулся Юлькиной маме я, когда она вошла на кухню.

— Ирдес, мальчик! — невысокая женщина, пахнущая корицей и непередаваемым домашним уютом, обняла меня за плечи и поцеловала в висок. — Где ж ты был так долго?

— Лучше не спрашивайте, — тут же скис я.

— Эти бесстыжие не признавались, куда ты пропал, — мать укоризненно взглянула на дочь. Та невинно захлопала ресницами, улыбаясь. — Только и могла довольствоваться обрывками разговоров. А говорили, что с тобой опять что-то страшное… Ох, малыш, я так рада, что ты вернулся!

— Я тоже очень рад вернуться, — ответил, всей душой греясь в этой чудесной атмосфере тихого, домашнего счастья и уюта. — Мне так не хватало вас всё это время. Я так боялся, что уже никогда не увижу… никого из вас…

— Ирдес, — тихо позвала Киса.

Мигом заткнувшись и приняв самый беззаботный вид, я покосился на Маргариту Павловну, стараясь сидеть так, чтобы она не увидела седой пряди. Только поздновато спохватился. Кисина мама — умная женщина. Внимательная. Но в этот раз решила не заострять внимание на плохом, быстро совладала с собой, улыбнувшись и заведя отвлечённый разговор.

Недолго просидев с нами, она ушла отдыхать. Когда чай был допит и все вкусности съедены, Юля серьёзно спросила:

— Ирдес, солнышко моё тёмное. Была ли хоть одна адекватная причина для твоей ссоры с братом?

Низко опустив голову, я уставился в стол. Потом и вовсе ткнулся лбом в светлую узорчатую скатерть. Только тогда ответил:

— Нет.

— Так может, ты всё же поедешь домой и помиришься?

— Не могу.

— Почему? — голос строг и серьёзен, но рука, коснувшаяся моей понурой головы, ласкова.

— Я наорал на папу. Ещё хуже, чем на Вана.

Повисшую тишину Юлин тяжкий вздох нарушил только через минуту:

— Ох, горюшко ты моё. Расскажи, что случилось.

И я рассказал. Всё, начиная с момента, когда они оставили меня одного у дверей "Добермана".

Выслушав, Юля только покачала головой, и сообщила, что ночевать я остаюсь сегодня у неё и это даже не обсуждается. А всякие отговорки, это всё чушь, близнецы у неё как минимум раз в неделю ночуют. Когда они в городе, конечно.

Моя одежда, брошенная на включённый обогреватель высохла часа через три, и до самой темноты я снова гонял по городу. Только на этот раз за моей спиной сидела одна небезызвестная в нашей скромной компании Чёрная Рысь.

Когда пришёл вечер и стало слишком холодно, мы вернулись. Не то, чтобы я сильно мёрз, но не хотелось, чтобы Киса простыла. Отогревшись чаем и ужином, который приготовила Юлькина мама, пока мы покоряли дороги, Киса утащила меня к себе в комнату. Смотреть кино, валяясь на диване. По идее, это был ужастик, но Юлька так ржала над моими комментариями в адрес фильма, что куда комедиям до этого "ужасы, триллер".

Часа в два Юля уснула, используя мою руку в качестве подушки. Стараясь не потревожить её, я поднялся, вырубил комп и хотел было пойти спать в зал, где мне постелили на диване. Балконная дверь оказалась приоткрыта. Вместо того чтобы её закрыть, открыл и вышел на балкон. Переступил босыми ногами по ледяному бетонному полу. Сел на подоконник. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем тихо скрипнула дверь и рядом на подоконник села Киса. Взяла под локоть, прижалась щекой к моему плечу, согревая дыханием.

— Что же с тобой случилось, воробей? — тихо спросила она. — У тебя всегда ад в душе был, хотя ты это умел скрывать. Но сейчас внутри тебя настоящая бездна. Ради Неба, скажи…

— Я боюсь летать, — некоторое время понадобилось, чтобы осознать смысл собственных слов и понять, что это правда. От этого факта, а может от и холода, пробрала дрожь. — Я ненавижу Небо. И ненавижу себя за этот страх.