Елизавета Тьма - Господин Вечности [СИ]

Когда мы уже уходили, женщина решила проявить свои материнские чувства. Сунула в руки сына кое-что из того, что он решил не брать и немного визгливо сказала:

— Куртку надень! На улице не лето.

— Не нужно мне от тебя больше ничего! — Райнор неожиданно зло оттолкнул её руки с протянутой вещью. — И грёбаных подарочков… с барского плеча твоих поклонников… мне тоже не нужно!

Её лицо исказилось от злобы, она набрала в грудь воздух, чтобы снова наорать на "неблагодарную тварь", но не успела. Я заступил ей путь.

— Не стоит, — обронил отец, оттеснивший Райна себе за спину.

Она помолчала и резко выдохнула, не сказав ни слова.

Папа дал ей денег. Достаточно, для компенсации. А чтобы она не раскатывала губу на большее — поговорил. Тихо и спокойно. Когда за нами захлопнулась дверь, женщина, кажется, запищала полузадушено от запоздало накатившего ужаса и облегчения, что мы убрались миром. Не поручусь, я не прислушивался.

Мне сложно воспринимать её как женщину, тем более как леди. Так, особа женского пола. Самка человеческого вида.

— Теперь всё будет хорошо, — пообещал тёмному мой папа, ободряюще сжав ладонью его плечо.

Райн поднял на нас потерянный, пустой, тоскливый взгляд. Обречённо кивнул. Через минуту распрямил плечи и более уверенно зашагал вперёд. Даже извинился за то, что нам всё это пришлось увидеть. На что мы с папой ответили нецензурно, послав его с такими извинениями в далёкие и светлые края.

В тот же день оформили ему банковскую карту, пока что на старую фамилию и настойчиво попросили не стесняться в необходимых тратах. Но при этом не делать необдуманного. И пусть не расслабляется, потому что это не халява, а в счёт будущих заслуг перед империей, это раз, и вообще, наставник обязан обеспечивать своего подопечного — это два. Судя по виду тёмного в тот момент — мать не раз упрекала его в том, что вынуждена тратить на "этого ублюдка" свои деньги, и он ей теперь за это должен до конца своих дней. И, видимо, свою зарплату в СТО он ей тоже отдавал регулярно.

— С ним ещё работать и работать, — вздохнул отец, пока Райн не слышал. — Психика в хлам изломана…

— Справимся, — ответил я. — У нас нет другого варианта.

Вечером, когда мы ужинали, разобравшись со всеми делами и выбрав новому жильцу комнату на верхнем этаже, Райн отодвинул недоеденный десерт и тихо спросил, не поднимая глаз:

— Вы теперь меня не отпустите, да?

— Пока не повзрослеешь, — ответил я, переглянувшись с отцом. — А там уйдёшь, если сам захочешь. Рыцарям даже императоры свою волю диктуют лишь при большой на то необходимости.

Конечно же, мы не афишировали своё истинное положение и настоящую нашу фамилию этот птенец не слышал.

— Мы лишь поможем тебе обрести опору, Райн, — добавил отец. — Не клетку, не поводок с ошейником. Только опору под ногами и достаточно сил, чтобы идти. Или взлететь.

Тёмный внимательно взглянул сначала на меня, потом на моего отца, и старательно уткнулся в недоеденный десерт. Мы с папой только едва заметно кивнули друг другу. Даже странно, что его достаточно гадкий характер сейчас не проявляется совершенно. Я точно знаю, что Дизель и остальные несколько раз серьёзно и подолгу разговаривали с ним, убеждали, просили. Но чтобы уличный злой волчонок взял и разом доверился чужим рукам… волчонок должен быть тёмных кровей, а руки принадлежать Владыке.

Когда я доел пятое жутко вкусное пирожное и отвалился от стола, прицеливаясь к шестому, но не в силах ещё и его в себя запихнуть, папа предложил:

— Может, переночуешь сегодня дома? А завтра я тебя отвезу обратно.

— Не-е, — протянул я, с грустью отказываясь как от папиного предложения, так и от недоеденной вкусности. — Мне завтра на отработку в "девятку" с мастером идти. Ты же понимаешь, что я должен дверь заранее заклинить? Чтобы её неделю вскрыть не могли.

Папа коротко рассмеялся и весело спросил:

— А со мной пойдёшь?

— С тобой пойду! — тут же оживился я.

— Вот завтра заодно проверю уровень подготовки мастера, — сказал отец. — А теперь марш к себе и спать!

— Хорошо, — пожал плечами я. — Только ты сам звонишь Шону с Ваном и объясняешь, что тебе лениво отвезти меня в академию. Не забудь сказать Маньякам.

— И этот тёмный — мой сын! — картинно поднял руки к небу мой папа.

— И этот тёмный — мой отец! — не менее картинно закатил глаза я.

— Я скажу, что ты устал, — решил папа, доставая из кармана сотовый.

Ой, я знаю, что он сейчас наплетёт про моё хилое здоровье и непомерную учебную нагрузку. Но мне лениво с ним спорить. Поэтому я пополз к себе в комнату, посоветовав Райну тоже делать ноги, пока папе не взбрело в голову показать ему "пятый Ад", например, для развлечения.

— Перевязку сделать не забудь! — бросил мне в след папа.

— Угу, — кивнул я, подумав про себя "завтра".

До дивана бы доползти.

…Кошмар оборвался коротким, задавленным криком. Вцепившись в подушку, я лежал на полу и пытался отдышаться.

Маленький мальчик на руках, уткнувшийся в мою залитую кровью рубашку. И его тихий шёпот, прежде чем он перестал дышать: "Я немножечко посплю, пап… Так устал…" Бешенным стуком пульса в висках билась только одна мысль…

Лучше бы я умер.

Ещё мгновенье назад я держал в руках не пропоротую когтями подушку. Я, давно седой и взрослый, обнимал своего умершего кроху-сына. А второй рукой — маленькую дочку…

Как я оказался на крыше — помню урывками. В руках — гитара. Плачет и поёт. Воет от горечи под онемевшими от холода пальцами.

Лучше бы… что?..

Душу отпускало из тесных тисков очень медленно. Казалось, прошла целая вечность под этим чёрным небом и в ледяном, выдувающем душу ветре.

Гитара плакала в руках. Душа уже затихала.

Рваные струны больно ударили по заледеневшим пальцам. Две в этот раз. Помянув особо неприглядный вид инфернальной нечисти, я тряхнул в воздухе рукой. Достал из браслетного кармана пару запасных струн. И вздрогнул от прозвучавшего за спиной голоса:

— Почему ты не спишь?

Обернувшись, посмотрел на вылезшего на крышу Райнора. Спросил:

— А ты?

— Услышал твою гитару, — ответил тёмный.

Вздохнув, я принялся менять струны. Главное, чтобы папа не слышал. Райнор, нерешительно помявшись, всё же расположился рядом. Поёжился, обхватив себя руками. Да, нежарко, и крыша ледяная. Возясь со струнами, я исподволь рассматривал того, кто однажды станет Старшим Рыцарем, в чьих руках сосредоточится гигантская власть, а на плечи ляжет ответственность, сломавшая бы любого, не отлитого из сверхпрочной легированной стали. Пока что это лишь худощавый, бледный, скованный и неловкий, малолетний тёмный. Чёрные волнистые волосы, не собранные в хвост, частью скрывали лицо. Он не решался поднять взгляд. Не решался сказать, что ему холодно и надо пойти в тепло, что я больной на всю голову, выбрав себе такое развлечение среди ночи. Всё, на что хватило его решимости, это робкий вопрос: