Елизавета Тьма - Господин Вечности [СИ]

Оглядев хитрые рожи одногруппников, я с весёлым удивлением спросил:

— Вы что, слили им ответы без моих пометок?

— Так точно, мой командир! — Илюха шутливо приложил ладонь ко лбу. — План диверсии выполнен на сто процентов!

— Ах вы… хитрозадые упыри! — я рассмеялся, представив себе великое разочарование Стаса. — Хоть меня и себя не подставили?

— Что ты, — Мистраль улыбнулся. — Мы ж не зелень первокурсная. Рита намекнула Лиде со второго курса о том, что у нас есть решения. А Лида неровно дышит к Витьку. А Витёк у нас…

— Цепной пёс Стасика, — закончил я, понимающе кивнув.

— Ты его прямо как таракана называешь, — пробасил Шкаф.

— Питерский мажор запопал с новым погонялом, — усмехнулся Мистраль. — Спорим, прилипнет уже к вечеру?

— Стасик-таракасик, — хмыкнул Пророк.

И за столом все дружно полегли!..

Вернулся в академию я только к ужину. На вопросы друзей и братьев о моём самочувствии — слал далеко. Когда всё в норме, я не сижу часами на берегу, бездумно глядя на море. Мне не больно от света и звуков.

Под вечер снова стало хуже. Ван, проводивший большую часть времени в медчасти и с Вэнди, не стал мне ничего говорить. Но Шону, пусть в письменном виде, выразил что-то весьма неприятное. Потому что Шон после этого разом превратился в ужасно заботливого, внимательного и предупредительного старшего братика. Был много раз послан далеко и надолго, но ни разу даже не разозлился, что было ещё более странно. Это заставило меня так озадачиться, что я даже умолк. И завис, кажется.

Потому что очнулся, придя в себя, уже ночью. Шон спал на том месте, где обычно дрыхнет Ван.

Я сел на диване. Уставился в темноту. В голове творилось такое, что заснуть решительно невозможно. Небо, о какой же херне я думаю…

Тихо одеться, тихо слинять. Бродя по коридорам я был готов на всё, что угодно, лишь бы избавиться от ада внутри меня. Воспоминания, события, мысли, страхи изнутри раздирали меня на мелкие кусочки. Больше всего на свете хотелось застрелиться, перерезать себе горло, прыгнуть с крыши сложив крылья, да что угодно, лишь бы наступила тишина!!

Но можно обойтись и без самоубийства. Оглядевшись и сообразив, где я, пошёл целенаправленно.

Крыша. Ночь. Холод. Гитара в руках. Да только пальцы никак не хотят ложиться на струны. Музыка мёртвая.

Убрать гитару. Спуститься обратно в тепло. Согреть руки.

Через пятнадцать минут неспешным шагом я добрался до музыкального зала. Тусклая подсветка кое-где разгоняла чернильные тени по углам. Чего я хочу? Другую гитару?

Пройдясь по залу и старательно не слушая звучащего в голове бреда и шёпота теней, коснулся фортепиано. Как давно мои пальцы не касались клавиш вместо струн? Не забыл ли я ещё, каково это? И получится ли?..

Сел на стул. Сбросил на пол ноты. Откинул крышку. Неуверенно прикоснулся к чёрно-белым клавишам. Прозвучали первые, робкие ноты. Тишина, звенящая под потолком не затихшими звуками, заставившими тени замолчать. И под руками начала рождаться мелодия. Всё уверенней с каждым мгновением я погружался в музыку с головой, без остатка, выворачивая себя наизнанку! Сбрасывая с пальцев всю эту адскую муку, пытку души, зашедшейся в беззвучном крике, я играл, отдавая себя без остатка…

Не знаю, сколько это длилось. Может, полчаса, а может и все три.

Когда на душе стало легче, пальцы в суставах болели с непривычки. И устал до сбившегося дыхания, выложившись полностью.

Закрыв крышку, я откинулся на спинку стула. Тихо. Внутри, снаружи. Пусто. И это хорошо. Можно вернуться к себе и уснуть. Как же я устал.

— Я тебя здесь никогда раньше не видел.

Чужой голос заставил меня вздрогнуть. Оглянувшись, я приметил подпирающего стену у "служебного" входя на сцену мужчину. Хотя, скорее уж парня. Лет тридцати с мелочью. Слишком молод, и обстановка не официальна, чтобы я к нему на "вы" обращался.

— И больше не увидишь, — устало ответил я, поднимаясь на ноги.

— Что ты играл? — не пожелал оставить меня в покое этот человек. — Я никогда такого не слышал.

— Ничего, — попытался отмахнуться. — Сбросил мелодию с пальцев и уже позабыл.

— Паренёк, ты весьма халатно относишься к своему таланту.

Вот же вцепился как клещ!

— Увы мне, — безразлично отозвался я, спускаясь со сцены и собираясь уйти.

— Постой!..

Остановившись, я дождался, пока он спустится ко мне.

— Откуда ты такой взялся, студент? Первокурсник? Я здесь заведую всем, связанным с музыкой, хотел бы пригласить тебя к нам. Не понимаю, почему ты до сих пор не пришёл. Такой талант…

— И что? — перебил я. — Музыка — моё увлечение, не больше. Для души. Исключительно для моей души. Да, я обучен профессионалами, даже не отрицаю наличия какого-то таланта. Но это не значит ровным счётом ничего. Мой путь предопределён с момента рождения. И музыка в нём призвана лишь помочь мне не сойти с ума.

Отвернувшись, я вышел, печатая шаг. Для кого всё это было сказано? Неужто для этого музыканта? Нет, сомневаюсь. Ты сказал это самому себе, Крылатый. И только себе.

— Ты ведь тот гитарист, который играет на крышах ночами, — прозвучало мне в след.

Лишь на мгновенье запнувшись, я не стал оборачиваться и замедлять шаг.

Небо, как же я хочу спать…

Утром воскресного дня Шон толкнул меня в плечо, разбудив на час позже обычного. Сегодня и завтрак в две смены — для встающих рано по привычке, и для отсыпающихся сов вроде меня. Под понукания тошнотворно сверхвнимательного брата, я пополз завтракать.

К такому Шону я не привык. Такого Шона я даже опасался. Обычная маска недалёкого мордоворота с дурацкими шутками, после всего, что случилось последнее время, медленно, но верно облупилась с лица моего старшего брата. И всё чаще показывался настоящий лик будущего императора. Но чему я удивляюсь? Моя маска шкодливого ребёнка тоже куда-то подевалась. Точнее — видоизменилась. Немного.

После завтрака мы с Маньяками зашли за Ваном и Вэнди, вытащили их гулять по берегу.

Пока мы были в медчасти, я заглянул в палату к питерцу, где как раз обретались Стас и Женя с Ренатом. Сумел достоверно изобразить сочувствие с участием. Хотя на самом деле чувствовал только тошноту и усталость. Даже не стал выяснять, что на самом деле случилось. И едва сдержал смех, вспомнив, как быстро и легко умеет Денис клеить прозвища и какие именно есть у двоих тут находящихся. Сбежал, не задерживаясь.

Сейчас я брёл позади всех. И это учитывая, что Ван изрядно хромал, так что плелись мы со скоростью неторопливо ползущей улитки.

— Что с тобой? — Шон, отстав от остальных, поравнялся со мной.

Непонимающе взглянув на него, я спросил:

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Правду, — потребовал брат.

Некоторое время я шёл молча, глядя под ноги. Ответил: