Елизавета Тьма - Господин Вечности [СИ]

— Я не знаю. Не знаю. Но мне очень погано.

— По тебе заметно, — заверил тёмный братец. — К врачу, я так полагаю, ты не хочешь?

— А что, должен?

— Нет, не должен, — ответил Шон. — Отлежись хотя бы. Выспаться для разнообразия ты же можешь?

— Хорошо. Но только потому, что сил и желания с тобой спорить у меня нет, а ты всё равно не отвалишь, — вымученно улыбнулся брату я.

Он только хмуро покосился на меня и кивнул в ответ.

День прошёл как в тумане. Отговорившись усталостью, я попытался остаться один. Братья как-то странно переглянулись, Шон едва заметно кивнул и не внял моей просьбе. На весь оставшийся день он практически превратился в мою тень. И наличие вполне материального брата заставляло меня не обращать внимание на нереальных людей, тёмных и светлых, появлявшихся периодически из теней и света.

После обеда куда-то испарились Маньяки. К вечеру Вану стало нехорошо. Светлый опять очень сдержанно кашлял, утирая кровь с губ, и мотало из стороны в сторону его отчаянно. Поскольку Маньяков след простыл, а Шон не решился отправлять Вана в медчасть одного, я, наконец, остался в одиночестве.

— Сам дойдёшь? — тревожно глядя на меня, спросил Шон перед тем, как уйти.

— Да куда я денусь? Уж до общаги доползу как-нибудь, — заверил я.

Дойдя до коридора, ведущего к донжонам общаги, я остановился и взвыл от досады:

— Ну что за ересь! Опять придурочные первокурсники отжигают?! Черти долбанутые!

Кто-то разлил по коридору нечто липкое и настолько вонючее, что слезу вышибало убийственной газовой атакой. Пока не убрали, добраться до общаги можно только в обход. Ближе всего — по улице. Или делать большой крюк через половину соединённых меж собой зданий и запутанных переходов. Самые отчаянные самоубийцы рисковали пытаться проскочить, не наступая в это липкое, изгадившее весь пол на ближайшие метров десять. На улицу не хочу, я в повседневной форме, а не в тёплой. Тащиться через всё здание — хочу ещё меньше.

— Идём через нижний коридор.

Повернув голову, посмотрел на оказавшегося неподалёку Женю. Возразил:

— Так он же закрыт.

— Вообще-то, уже открыт, хотя сказать об этом забыли, — пожал плечами нурман. — Ну, ты идёшь, или по улице предпочитаешь?

— Иду, — согласился я, направляясь к лестнице в подвальный уровень.

— Вот объясни мне, тёмный, — обратился ко мне Женя, когда мы миновали стальную решётку, раньше закрывавшую вход в подвальный уровень, — почему вы такие? Помешанные на клановости, бесконечно преданные императору. Не понимаю, почему? Даже одиночки, воспитывавшиеся среди людей, никогда не бывавшие в Тёмной империи и уж владык своих не видевшие — тем более.

— У нас нет выбора, — ответил я, глядя под ноги. — Вы, люди, рождаетесь свободными. Мы… как бы тебе объяснить… мы несём пожизненное долговое обязательство, и, пожалуй, принадлежим … Госпоже Ночи, императорам и роду, а уж только потом самим себе. Это даёт силы изначально, но и лишает какой-то части свободы.

— И что, вы такие — все? Совсем все? — полюбопытствовал Добровольский.

— Есть и выродки, — нехотя признал я. — Но их мало. И мы таких уничтожаем, если они начинают нести какую-либо угрозу обществу. Поэтому выродки тщательно скрываются. Ты наверняка знаешь, что бюрократии у нас особо нету, когда рядом есть Рыцарь. Желательно постарше и ступенью повыше.

— А ступени как различают? — спросил Женя.

Не обратив внимания на то, что его голос прозвучал странно приглушённо, я отозвался:

— Степенью ответственности…

Дышать стало трудно. Схватившись за горло, я судорожно сглотнул, вскинул голову к потолку… А дальше — темнота.

Очень хочется пить.

Раскалённый красный песок скрывал под собой океан холодной воды. Я видел его сквозь пелену, слышал шум волн, но жар песка не давая коснуться воды.

Небо не знало границ. Оно было везде. Ни следа земли — одно лишь бесконечное небо… Обжигающе холодное. И снова ни капли живительной влаги.

Как же я пить хочу…

Небо потемнело, налилось цветом. Стало озером, позволяя мне наконец утолит невыносимую жажду. И я пил, давясь и захлёбываясь, жадно пил саму жизнь…

Синяя вода стала серой. Обрела какие-то углы и очертания. Стены. Серые, бетонные. Потолок. Тоже серый. Вода оказалась настоящей. Кто-то дал мне напиться.

Осознав себя сидящим, попытался оглядеться. Что за фигня…

— Очнулся, принцесса?

Пару мгновений пришлось потратить на то, чтобы идентифицировать обладателя голоса и наглой рожи. Евгений Добровольский. Вокруг остальные питерцы, даже "нервная институтка". И, что удивительно, Руслан из моей группы. Подвальное помещение. Давно сюда нога разумного не ступала. А эти лысые макаки, явно тут не первый день хозяйничающие, не считаются.

— Ничего нового… — вздохнул я, обнаружив стянувшие руки и ноги ремни. Онемевший язык слушался паршиво. Туман в голове, с соображалкой беда. Сознание то и дело желает уйти куда-нибудь в неведомую даль. — Вы, приштырки, не могли быть более оригинальными? Накатанная схема — подсыпать дурь, втереться в доверие, ловушка. Птичка в клетке. Хотя, признаюсь, вы оригинальней последних. Те меня на цепи держали, а у вас тут ремни… Ну и что вам, придурки, надо? Полцарства в качестве выкупа от рода, или принести меня в жертву?

Стас и Женя переглянулись.

— Он бредит, — уверенно сказал Женя. Взял табуретку, подсел ко мне поближе. — Знаешь, мелкая дрянь, ты нам услугу оказал с отработкой в столовке. Мы всё это время добавляли смесь занятных психоделиков тебе в еду. Недавно дозировку увеличили. Эти психоделики подавляют волю, заставляя подчиняться и соглашаться со всем, что тебе скажут, и вызывают видения из самых тёмных глубин подсознания. Как тебе результат? Нравится? Знатно тебя клинило последние пару дней?

Мне стало смешно. Я сощурился, подался вперёд насколько мог будучи привязанным к стулу, и вкрадчиво спросил:

— Ты моих братьев не боишься? Я же знаю, что ты видел настоящий лик моего среднего брата. И как тебе? Понравилось? Часто ночами теперь постелька маленького мальчика Жени мокрая от страха?

Ответом мне стал удар по лицу.

Щит с души сползал по миллиметру моими неимоверными усилиями. Привычка держать его так вросла в подкорку, что он не сойдёт даже в коме.

"Ван, твою мать, отзовись! Меня тут убивать собираются!"

"Чего?.. — наконец прозвучал далёкий, сонный ответ. — Что, ты их сам порешить не можешь?"

"Три слова, — мысленно оскалился я. — Дурь, плен, количество. Поэтому давай бегом! Я тут где-то в подвальном этаже. Наверное".

"Я найду. Жди", — ощущение присутствия брата исчезло.

— Попортишь мне лицо — я с тебя кожу живьём сдеру, — меланхолично пообещал питерцу я.

— Ты невероятно наглый, — усмехнулся Стас. — Или безголовый. Только законченный псих способен отключить инстинкт самосохранения. Хочешь знать, зачем ты здесь, мальчишка?