Карл Вагнер - Сирена [Глубинное течение]

Но девушка говорила, что ее воздыхатель — колдун, и только колдовство могло управлять той тварью с черными крыльями, что ночью посетила каравеллу. А теперь девочка вернулась, и гостеприимство Маурсела оказалось несколько подпорчено неуютным ощущением опасности, сопровождающим ее повсюду.

Должно быть, Десайлин угадала его мысли. Она шагнула назад, словно собираясь уйти.

— Погодите! — неожиданно выкрикнул капитан.

— Не хочу навлечь на вас новую беду.

Этого замечания оказалось достаточно, чтобы завести и без того вспыльчивого капитана.

— Новую беду! Да провались этот Кейн в ад вместе со всеми своими дьяволами! Череп-то мой оказался крепким для его зверюги, так что если у него ко мне какие-то личные претензии, пусть уж приходит в этот раз сам!

Огромные глаза Десайлин зажглись искренней радостью. Она шагнула к капитану.

— Некромантия истощила его силы, — сообщила она. — Теперь Кейн будет спать не один час.

Маурсел с галантностью помог ей подняться на борт.

— Тогда, может, зайдете ко мне в гости? Доски стругать уже темновато, а мне бы хотелось потолковать с вами. Я, знаете ли, подкопил с прошлой ночи несколько вопросов.

Как и накануне, пропустив девушку в каюту вперед себя, капитан зажег фонарь над дверью и, обернувшись, увидел ее уже сидящей на краешке кресла; она смотрела на Маурсела с настороженным беспокойством.

— Что же это за вопросы?

— Почему?

— Что почему?

Маурсел сделал широкий жест.

— Все почему. Почему вы живете в неволе у этого колдуна? Почему он держит вас у себя, если вы его так ненавидите? Почему вы не можете покинуть его?

Девушка в ответ улыбнулась так печально, что капитан почувствовал себя наивным мальчишкой.

— О, Кейн умеет очаровывать. У него есть свой, особый магнетизм. Глупо отрицать: и его богатство, и ощущение сопричастности его власти удерживают меня возле него. Но мне от этого не легче, нет. Мы встретились, и уж виной тому колдовство, нет ли — не знаю, но я не устояла перед ним. Быть может, я даже любила его когда-то. Но я уже так давно и так яростно его ненавижу, что не могу вспомнить ничего, кроме ненависти. Но Кейн… Кейн продолжает любить меня — на свой лад. Любовь! Из всех страстей, когда-либо его обуревавших, эта — самая мизерная. Его понятие любви претит мне. Так любит собиратель редкостей какую-нибудь древнюю статуэтку в своей коллекции, такое чувство испытывает паук к своей плененной жертве! Я — его статуэтка, его драгоценный камень, его собственность. А кто когда-либо задумывался о чувствах вещи, которой владеет?

Может ли немного забавное признание собственности: «Я тебя ненавижу» — лишить владельца удовольствия владеть?.. Ты спрашивал, почему я не покину его? — Тут голос ее дрогнул. — Во имя всех богов, неужели ты думаешь, что я не пыталась?

В полном смятении ума и чувств Маурсел, не отрываясь, смотрел на скорбное лицо девушки.

— Но почему же вы оставили попытки? Не удалась одна, может, удастся другая. Если вы можете иногда улизнуть ночью на улицы Керсальтиаля, вы можете и выбраться из города. Я что-то не вижу цепи, которая тянется за вами повсюду.

— Не все цепи видимы, — тихо возразила она.

— Слыхал я о таком, да, признаться, не верю. Слабый просто выдумывает себе свои кандалы.

— Кейн не позволит мне уйти.

— Власть Кейна велика, но не беспредельна, как бы ему того ни хотелось.

— Я уже встречала тех, кто думал так, как ты. Смерть прибавляла им мудрости, но слишком поздно.

Зеленые глаза девушки мерцали, как звезды. В них был вызов, насмешка и ожидание. Маурсел не мог противиться чарам ее красоты, ее быстрым, молящим взглядам. В нем проснулся рыцарь. Он расправил плечи и гордо заявил:

— Корабль плывет туда, куда направит его рулевой, — пусть хоть все ветры ада и все волны моря будут ему помехой!

Она придвинулась ближе, наклонилась. Прядь ее огненных волос коснулась руки моряка.

— Храбрые речи делают вам честь, капитан, — сказала она низким грудным голосом. — Но вы плохо представляете себе, как велика власть Кейна.

Маурсел бесстрашно рассмеялся.

— Скажем, я просто не гажу в штаны при одном только упоминании его имени!

Из пояса туники Десайлин извлекла и перекинула Маурселу потертый замшевый мешочек. Поймав его, капитан развязал тесемки и тряхнул мешочком над ладонью.

Рука его задрожала. На заскорузлой ладони вспыхнули радужными огнями драгоценные камни, яркие блики запрыгали по потолку каюты. Круглые, идеальной обработки камни — рубины, алмазы, изумруды, какие-то еще, названия которых он не помнил.

С трудом оторвав взгляд от сверкающей пригоршни, он вопросительно посмотрел на Десайлин.

— Я полагаю, этого достаточно, чтобы починить твой корабль… — Она запнулась, и странная искорка пробежала в ее глазах, когда она добавила:

— И заодно оплатить мой проезд в какой-нибудь отдаленный город — если, конечно, ты осмелишься на это!

Капитан «Туаба» клятвенно поднял руку.

— Я сказал, что сказал, девочка! Дай мне несколько дней, чтобы привести старушку в порядок, и мы унесем тебя к берегам, где никто и не слыхал о Кейне.

— Ты не передумаешь?

Она встала с кресла. Маурсел решил, что она собралась уходить, но увидел, что пальцы ее теребят какой-то тонкий шнурок на поясе. У него прервалось дыхание — шелковая туника распахнулась и медленно сползла с ее мраморных плеч.

— Я не передумаю, — хрипло пообещал он, начиная понимать, почему Кейн пойдет на все, лишь бы удержать Десайлин.

— Как истекающие медом соты — кожа твоя, — говорил нараспев Дрегар. Всеми богами клянусь, ты и на вкус — настоящий мед!

Десайлин мурлыкнула от удовольствия и притянула себе на грудь светлую лохматую голову варвара. Но секунду спустя она вздохнула и нехотя выскользнула из его объятий. Сев на постели, она жестом отчаяния запустила тонкие пальцы в рыжее облако своих волос, окутывавшее ее голые плечи и спину.

Рука Дрегара скользнула по ее бедру и крепко обхватила талию, когда Десайлин попыталась встать с развороченной постели.

— Не ускользай от меня, словно стыдливая девственница. Твой наездник спешился лишь ненадолго. Скоро он снова будет готов скакать на тебе через все ворота наслаждений — еще и еще раз, пока солнце не скроется в морских глубинах.

— Это чудесно, но мне пора идти, — вздохнула она. — Кейн может заподозрить…

— Чертов Кейн! — разъярился вдруг Дрегар, грубо бросая ее на постель рядом с собой. Его мощные руки стиснули Десайлин, он впился ей в губы с ожесточенной яростью. Она пылко ответила, и скоро, успокоившись, он уже ласково водил ладонью по ее упругим маленьким грудям, шее, лицу, животу — прощупывая биение каждой жилки. Наконец он рассмеялся. — Ну, теперь скажи мне еще, что ты предпочитаешь крабьи клешни этого колдуна объятиям настоящего мужчины!