Владимир Поселягин - Малыш-маг

— На древнешумерском, — ответил я, осторожно забирая книгу. — Этой книге больше двух тысяч лет, поэтому поосторожнее. Раритет всё-таки.

— Ты знаешь этот язык?… — изумилась вожатая, но здесь она увидела плакат, стоявший прислонённым к ножке стола, и замерла в восхищении с широко распахнутыми глазами, невольно выдохнув. — Какое чудо.

— Что опять не так?! — возмутился я. — Я тебя уже боюсь.

— Нет всё так, — та схватила меня и подняв над полом прижав к крепкой груди, стала кружить.

На девок я особо не смотрел, не интересовали они меня. Как ценитель, как взрослый с мужчина в детском теле, оценить и полюбоваться красотой мог, но как полноценный мужчина я ещё не вырос, поэтому женщины для меня действительно интереса не представляли, а здесь я млел, положив голову на грудь. Кстати, Ольга лифчика не имела, это чувствовалось, да и холмики у ней на ощупь оказались ох какие волнительные.

Та не сразу поняла, что её целенаправленно ощупывают, поэтому когда сообразила сразу поставила на пол, с подозрением меня разглядывая, а наткнувшись на мой невинный взгляд ангелочка, смутилась и отвела взгляд.

— Директор приехал, — наконец прервала она затянувшееся молчание, продолжая рассматривать рисунок, после чего взяла плакат в руки. — Он хотел с тобой поговорить. Твой плакат думаю задобрит его. Идём.

Она взяла плакат в правую руку, а меня левой, и повела из кабинета на улицу, а потом и в сторону административного здания. Глядя на её волнующую походку и колышущиеся прелести пониже спины, я вздохнул, мысленно попричитав: Эх, где мои семнадцать лет?

Директор оказался мужиком нормальным, отчитал меня конечно за побег, я уже не обижался, что мне приписывают чужие поступки, Серебряков так Серебряков, после чего он, как и Ольга, стал любоваться плакатом. Если бы здесь существовали глянцевые журналы, то плакат как бы был срисован с них, в смысле яркостью красок и глянцевой красотой, а рисунок был простой и незамысловатый. Озеро, где купаются и радуются пионеры, я там топлю Гаврюшу, а на берегу стоит Ольга, которая с тревогой следит за детьми. На шее у ней висит свисток, у ног лежит красный спасательный круг, этакая мать-героиня.

— Скажи, КАК?! — закончив любоваться рисунком, спросил директор лагеря.

Как мне было известно, он был учителем математики в школе в райцентре, и в летний период становился директором пионерлагеря. Со слов тех же пионеров, был он директором хорошим, и добрым, справедливым.

— Ну как, — пожал я плечами. — Природный талант не скроешь. Чувство прекрасного у меня хорошо развито, глазомер, память…

— Ага, и скромность, — хмыкнул в усы директор.

— Ну да, и скромность, — согласился я с ним. — Помогли мне нарисовать этот плакат.

— Вешать его на стенд мы не будем, завтра еду в райцентр, туда всех директоров пионерлагерей вызвали, ЧП какое-то, вот, покажу этот плакат. Похвалюсь самородком, что имеется у меня в лагере.

Посмотрев в потолок, я скромненько так протянул:

— А я ещё крестиком вышивать умею-ю.

Похоже, мультфильм про дядю Фёдора и кота Матроскина здесь ещё не было, поэтому и директор и Ольга засмеялись над моими словами. Шутка незамысловатая была, но прошла, простые здесь люди живут.

— Всё иди, занимайся по распорядку, — отпустил меня директор, а вот Ольгу попросил остаться.

Я только и успел отойти от домика, где был кабинет и жилая комната директора, как вожатая меня догнала.

— Твоя группа сейчас на огороде, грядки полет. Есть предложение, мальчишки не особо по огороду охочи, может, снова порисуешь? Стенд то ведь пустой.

— Ладно, пользуйся моей добротой. Что рисовать?

— Можно что-то новое, но прошлый плакат у тебя очень хорошо получился, можешь повторить?

— Я конечно не копиист, но проблем не вижу, могу, — согласился я.

Меня снова отвели в клуб, где я за пару минут, сделал новый плакат. Зарисовки с прошлого раза у меня были, плёвая работа. Кстати, если кто думает что здание клуба отдельное, то он ошибается. Актовый зал и столовая это одно и тоже, просто используются они по мере надобности. Сцена там тоже была, а вот за сценой несколько комнат, одна из них как раз и есть кабинет, где хранился инвентарь, краски и остальное. Тут я и занимался своей живописью. Так что когда Ольга пришла, снова через два часа, к ужину, судя по времени, тот был давно готов, а я сидел с привычной книгой. Несмотря на то что я создал фактически копию, Ольга снова ахнула, так как на плакате появились новые персонажи. Вышка спасателя, где сидел в одних плавках директор, с мускулатурой для него, я, наверное, перегнул, свисток с шеи Ольги переметнулся к нему. Сама Ольга в закрытом купальнике, но с грудью больше на один размер, это моя месть за тисканье, стояла по пояс в воде, помогая маленькой девочке учиться плавать. Ребят и девчат в воде прибавилось, надувных матрасов пририсовал, да и озеро чуть увеличил, а то его на всех не хватало. Вот в принципе и всё. Ах да, я продолжал с весёлой улыбкой топить Гаврюшу. Раз про него ничего не сказали, значит можно. Позади, был транспарант с названием лагеря. Всё как полагается.

Ольга долго крутила плакат в руках, бросая на меня странные взгляды, видимо уже рассмотрела, что размер я ей прибавил, после чего велев идти на ужин, выпорхнула наружу, забрав плакат. Ну а вечером, когда я вышел из столовой-клуба, то на стенде обнаружил тот, первый фото-рисунок, второй видимо директор решил взять с собой. Ну да, когда ещё такую мускулатуру доведётся продемонстрировать. На рисунке, правда, но всё же.

Конечно же, прямую фотокопию я не делал, а то пойдут вопросы, где следы кисти и всё остальное. Нет, эти следы были, краска подсыхала, маралась и пахла и ясно показывала, что рисунок был сделан недавно. Это чтобы вопросов ко мне было поменьше, но как оказалось их наоборот стало больше. Выяснилось что такие плакаты, но в сильно грубом исполнении рисовали от суток до нескольких дней, а я за пару часов справлялся с куда более сложной работой. Со мной об этом директор говорил, когда отловил после ужина, большая часть детишек разбрелись кто куда, а меня он поймал на спортплощадке, где я разглядывал турникеты. Мы прошли в его кабинет, там он и стал беседовать со мной, пытаясь выпытать, как я так быстро и на удивление качественно рисую, но я всё списывал на природный талант. Надеюсь, в своём присутствии он рисовать меня не заставит, опозорюсь.

Когда мы закончили, то вышли из домика, рядом с которым стоял «запорожец», тот самый «горбатый» который я уже вдел в этом мире. Только этот бежевого цвета был, светлого такого, а не зелёного как я видел, и тоже сверкал как новенький.

— Недавно взяли? — спросил я у директора, кивнув на машину.

— В феврале. Как ветерану без очереди дали.