Мария Ефимова - Потомок Хранителя

Сердце Хару трепетало от радости. Королевство Пролигур вновь живет! Юноша никак не мог поверить в столь счастливый исход. Он боялся услышать от Горана ужасные рассказы о голоде и других различных бедствиях, постигших ведьмаков, но гордый народ, твердый душой и телом, вновь собрал свою силу в единый кулак. Пролигур, сровненный с землей, превращенный в пепел, вновь возродился, несмотря ни на что.

Горан, заразившийся безудержной радостью друзей, приказал подать лучшего вина. Вскоре, темно — красная жидкость весело распивалась счастливыми ведьмаками.

— Но вот ты, Хару! — вновь заговорил Горан, с удовольствием смакуя каждый глоток. — Сколько ты и твои друзья пережили за последние несколько месяцев! Король Яндрим Быстрый Молот уже рассказал нам историю о ваших приключениях в тюрьме Аскарона и в Горе Смерти, но теперь я бы хотел услышать это от тебя самого, а так же подробности о смерти Адера и Гируна, если тебе не будет слишком больно вспоминать об этом…

Хару, собравшись с силами, пересказал все Горану, ничуть не пытаясь оправдать себя за смерть Аватара и Адера. Хару чувствовал себя виноватым за смерть обоих друзей.

Однако вместо упреков и презрения он встретил искренние слова утешения и понимание своего наставника, который смог добрыми напутствиями слегка заживить кровоточащую рану в душе юноши.

— Тебе предстоят великие дела, Хару, — серьезно произнес Горан, ловя взгляд своего ученика. — Ты — потомок Хранителя. Зигрид хоть и самовлюбленный дурак и не доверяет тебе и твоим словам, но он был прав. Это дает нам огромное преимущество, хотя мне тяжело осознавать, что ты взвалил на свои плечи такой груз! Просто помни, что ты всегда сможешь рассчитывать на мою помощь, а так же на помощь Старейшин и своих друзей. Мы поддержим тебя и поймем. Всегда. Какой бы путь ты не избрал.

На следующий день после пира, прямо с утра, началась подготовка к отъезду друзей.

На сей раз, все путешественники были сыты и довольны, и лишь скорое расставание с Селеной и Громом омрачало их. Однако до этого еще оставалось время, и друзья веселились вовсю.

Моран оделся как аристократ и, зачесав волосы в изящный хвост, щеголял перед Селеной, стараясь вернуть ее благосклонность. Но та, не замечая его ухаживаний, полностью была занята Зигридом, чей взор буквально пылал от переполнявшего его счастья.

Гром был одет теперь, как подобает принцу: в золоченые латы и богатый расшитый гербом Урбундара плащ. За своим принцем, отставая на полшага, всюду шествовал эскорт личной дружины.

Драконы, обласканные всеми способами подданными короля, с довольным урчанием плескались в горячем подземном источнике. Впереди был долгий путь по холодному небу, и именно Золотые драконы должны были перенести друзей в Токализию к Вирджилу.

Хару и Ирен в сопровождении королевских воинов и проводника осматривали Иритурн, который они видели до этого лишь мельком.

В этот день друзья разделились, и лишь предстоящий перелет заставил их вновь собраться на наземной территории города, окруженной цепью скал.

Вновь она была заполнена жителями Иритурна, которые вышли проводить героев в далекий и нелегкий путь. В вечернее небо взлетали, рассыпаясь ослепляющими искрами, разноцветные фейерверки. Под громкие звуки труб и барабанов друзья прошествовали в центр долины гномов.

На сей раз драконам пришлось нести еще более тяжелую ношу. Теперь каждый из них нес на спине громадную корзину, сплетенную из гибких стволов молодых деревьев. В этих своеобразных корзинах располагалась многочисленная дружина Грома, который обязался непременно засвидетельствовать свое почтение Вирджилу. Помимо этого, в корзинах стояли сундуки и бочки, доверху наполненные золотом и прочими драгоценностями — то были дары, которые Хару, Моран и Ирен должны были преподнести Иурландам и Сириунам в знак дружбы и союза.

Грузно и тяжело, часто взмахивая крыльями, Золотые драконы поднялись к вечернему небу. Их чешуя заискрилась в лучах кровавого солнца, а могучие крылья подняли ураганный ветер, который вихрем пронесся над головами горожан. Гномы из Иритурна, простерев руки к небу, провожали друзей в долгое, полное опасностей приключение.

Разбитый, но не павший духом Иритурн продолжал жить и надеется на лучшее будущее.

Вскоре массивные горы, окружавшие долину гномов, слились с алым горизонтом.

Хару, ощущая на лице резкий и колкий ветер, припал к горячей шее дракона, наслаждаясь исходившим от нее теплом и глубоким внутренним спокойствием.

Юноша глубоко в душе осознавал, что пройдет немало времени, прежде чем он сможет вновь увидеть родные земли и высокие многолетние сосны, к которым так привыкла его душа. Добрые напутствия Горана перед полетом в долине, все еще отзывались эхом в ушах Хару. Как скоро он вновь сможет повидать своего мудрого наставника? Колдун не знал этого, но сохранил в сердце его лик и прощальные слова, искрящиеся грустью расставания и радостью безумных надежд.

Хару опустил голову на руки и, не обращая внимания на веселую болтовню дружинников Грома, уснул глубоким здоровым сном, не потревожившим его на этот раз никакими видениями.

Далее потянулись похожие друг на друга дни, проводимые в основном в полете. За это время Хару несколько раз пытался обратить на себя внимание Ирен, когда друзья разбивали стоянку на земле. Однако колдунья все время уходила от его настойчивых и вопрошающих взглядов и избегала разговоров. Что — то в ней вдруг резко переменилось за несколько дней, проведенных в мыслях, которые, видимо, привели ее к некому выводу или решению. Хару недоумевал, но пока что не мог ничего поделать. Путешествие продолжалось.

Едва теплые, но от этого не менее настырные солнечные лучи пробились сквозь сомкнутые веки Хару и окончательно разбудили его. Приподнявшись над нагревшимися от тела Рюка одеялами, ведьмак ощутил на лице удар промозглого ветра, явственно дохнувшего осенью. Здесь, на севере, последний месяц лета был далеко не жарким, к тому же, и с юга доходили вести о изумительно холодном окончании лета. Похоже, единственным жарким местом в Токании оставалась лишь пустыня Тарин в королевстве людей. Ее овевали все южные жаркие муссоны, тянувшиеся со стороны Белого моря, поэтому жара там стояла круглый год.

Ветер, трепавший волосы Хару, вдруг резко сменил направление и ударил откуда — то сбоку. По правую руку от колдуна вздымалось огромное золотистое крыло. Рюк поприветствовал приблизившегося сородича утробным ворчанием.

— Не спишь, дружище? — раскатистый зов Грома разорвал даже неистовые потоки ветра.

— Уже нет, — часто моргая, ответил Хару, все еще пытаясь скинуть остатки сна.