Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда

Думминг Тупс верит, что Круглый мир – это творение, созданное в Плоском мире. Мы же с вами, наоборот, считаем Плоский мир творением Терри Пратчетта из Круглого мира. В заданных критериях истинности оба утверждения могут оказаться верными. Действительно, все мы имеем те или иные верования и предвзятые убеждения. Давайте рассмотрим, как они нами приобретаются и что мы о них думаем.

Есть ли какие-нибудь верования у новорожденных? Как ни странно, есть. Они, конечно, весьма примитивны, противоречивы и существенно видоизменяются уже в первые полгода жизни младенца, однако отдельные особенности поведения грудных детей показывают, что некоторые схемы работы мозга выстраиваются ещё в утробе матери. Ребёнок – далеко не «чистый лист», на котором можно написать всё что угодно. Это вполне убедительно доказывает Пинкер в своей книге, которая так и называется – «Чистый лист». Ребёнок особенно восприимчив к образу своей матери и, не ощущая её, испытывает сильную тревогу. Он реагирует на музыку, которую мать слушала во время последних месяцев беременности и, находя знакомые звукосочетания, способен отличить джаз от Бетховена или фолка. Он рождается уже с готовыми мнениями относительно сосания груди и того, зачем она вообще нужна. И это тоже верования, в том смысле, что в детском мозге уже имеется некая предвзятая идея о матери или о музыке и ребёнок предпочитает то, что полнее соответствует данным идеям.

Через какое-то время после рождения он начинает улыбаться в ответ на улыбки других людей и даже на изображение улыбающегося человека. Можно ли и это назвать верованием? Ответ зависит от многих факторов, однако в нём ярко проявляется то, что именно мы понимаем под словом «вера». Действия ребёнка (улыбка, сосание) определяются устройством мозга и заложенными в нём программами, которые иногда могут и отличаться , как можно видеть на примере некоторых детей. Главным образом, это различные патологии. Но в общем, если не считать музыкальных пристрастий, между мозгами новорожденных особой разницы нет. Однако довольно скоро из-за различий в поведении матерей (пеленает ли она ребёнка, носит ли на спине, отправляясь в поле, оставляет одного на склоне горы или связывает ножки) дети приобретают различия . И вот уже из них начинают собирать людей, пользуясь деталями конструктора «Собери человека сам», придавая специфические черты той или иной человеческой культуры.

Существует несколько принципов наблюдения за тем, как дети взаимодействуют с окружающим миром. Когда младенец выкидывает из коляски игрушки, его действие можно объяснить по крайней мере двумя причинами. Можно заключить, что он ещё не умеет как следует удерживать предметы, поэтому они и падают. Но, судя по лучезарной улыбке, с которой младенец приветствует возвращение игрушки, можно сделать вывод, что он учит свою мать приносить требуемое. Такие, казалось бы, пустяковые взаимодействия оказывают сильное влияние на будущее ребёнка, усложняя его и зачастую укрепляя культуру в целом. Сюда же относятся детские потешки и сказки, способы обучения ходить, говорить и играть. Мы говорим «обучение», хотя эти процессы скорее похожи на то, как учатся летать птицы. Сами по себе многие возможности уже имеются в «прошивке» нашего мозга, однако их требуется подкорректировать в соответствии с окружающей реальностью. «Что будет, если я дёрну за эту пимпочку, а потом её отпущу?» Таким образом, наши способности отнюдь не начинаются с абсолютного нуля, они совершенствуются .

В книге «Расплетая радугу» Ричард Докинз сравнивает юных людей с прожорливыми гусеницами, жадно поглощающими информацию, особенно информацию от родителей: Дед Мороз, рай, феи, именинный торт. Докинз обращает наше внимание на то, насколько мы должны быть доверчивы в этом возрасте, чтобы избежать трудностей в обучении, и в то же время, взрослея, приобретать всё более скептический взгляд на мир. Именно с последним условием у многих взрослых возникают трудности, к вящей радости астрологов, потомственных колдунов, священников и тому подобной публики.

На примере из жизни Джека можно удостовериться, насколько некритично впитывают информацию дети. На протяжении тридцати лет он вёл факультатив по уходу за животными и был впечатлён распространённостью среди учащихся тех или иных различных зоофобий (впрочем, позже он сообразил, что в данном случае у него была особенная выборка студентов). Около четверти учащихся боялись пауков, несколько реже боялись змей (а в совсем уж запущенных случаях ещё и червей). Некоторые боялись крыс и мышей, а кое-кто неадекватно реагировал на птиц, их перья или на летучих мышей. У нас, конечно, нет документальных свидетельств, но выглядит всё так, словно эти фобии – своеобразная культурная инфекция: мать кричала, увидев паука в ванной, или по телевизору показывали фильм о страшных ядовитых змеях. (В действительности ядовиты лишь 3 % из них, но с эволюционной точки зрения лучше считать опасными всех по умолчанию.) Крыс часто изображают как грязных животных, то же самое относится и к мышам. Что именно вызывает боязнь птиц и птичьих перьев, Джек так и не сумел понять, но, безусловно, корни этих фобий кроются в семье, что является куда более вероятным объяснением, нежели генетическое происхождение. Всё это прекрасные примеры того, как верования передаются от мозга к мозгу, словно компьютерный вирус, распространяемый в вербальной форме. Тем не менее мы видим и то, насколько полезны оказывались данные фобии, когда люди были ближе к природе. Они помогали узнать, от каких существ нужно удирать как можно скорее. И неважно, что в результате мы с опаской относимся к совершенно безобидным существам: уж лучше так, чем наоборот.

Верования формируются при взаимодействии между разумом индивида и его окружением, в первую очередь другими людьми, но и с миром природы: взять хоть бы тех же пауков. Теперь давайте в общих чертах рассмотрим эти взаимодействия.

Если А воздействует на Б, мы называем это действием; если Б, в свою очередь, тоже воздействует на А, мы уже говорим о взаимодействии . Так строятся отношения матери и ребёнка. Большинство взаимодействий – это не просто некий обмен, они оказывают сильное влияние друг на друга: в ходе взаимодействия А и Б изменяются в большей или меньшей степени, становясь А′ и Б′. Если взаимодействие продолжается, продолжаются и изменения. После нескольких изменений А и Б превращаются в абсолютно новые системы.

Представьте актёра, выходящего на подмостки, и публику, на него реагирующую. Актёр, в свою очередь, реагирует на их реакцию, вызывая у публики новую реакцию на смену его образа, и так далее. В книге «Упадок хаоса» мы назвали это глубинное взаимодействие соучастием , придав знакомому всем слову смысл, который ненамного отличается от общепринятого, но одновременно подчёркивает значение совместности участия.