Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда

– Реальность Плоского мира стала мифом для Круглого, а законы Круглого – религией на Плоском, – воскликнул Думминг.

Марджори в возбуждении ткнула Аркканцлера в бок:

– Получается, что Невидимый Университет вовсе не заимствовал идею круглого мира в древних омнианских мифах!

– Точно, – подтвердил Чудакулли. – Это они сами получили её от нас .

– Туше́! – констатировал Декан. – Дело в шляпе.

Чудакулли скептически поморщился.

– Я бы пока погодил праздновать. Опыт мне подсказывает, что фанатиков никакими фактами не вразумишь. Их собственный бог появляется перед ними, объявляя, что они ошибаются, а им хоть бы хны.

– Ом поругаем не бывает! Иными словами, наша концепция истинного бытия Ома не бывает поругаема! – завизжал Стэкпол. – Диск круглый ! Черепаха НЕ движется! Нет вообще никакой черепа…

– Слушай, заткнись, наконец, ты, мелкий пакостник! – не выдержал Ом. – Если ещё раз услышу что-нибудь такое, то начну всё по новой и дам, наконец, шанс муравьям.

С этими словами он испарился.

– Это не более чем ещё одно частное мнение… – начал Стэкпол, поднимаясь с пола.

Витинари с явным облегчением поднял молоток.

– Дело объявляется закрытым. Суд постановляет, что омнианская Церковь Последних Дней не имеет прав на Круглый мир, каковой остаётся на попечении Незримого Университета до скончания времён! – Он стукнул молотком и, прищурившись, взглянул на Чудакулли с непроницаемым выражением лица. – Надеюсь, вы будете присматривать за ним более тщательно, чем делали до этого, Наверн.

– О, Великий Ом!

Все взгляды устремились на преподобного Стэкпола, который вопил, пав ниц. Изо рта у него обильно пошла пена.

– Помоги истинно верующим в тебя в час испытаний! Посрами хулителей твоих!

– Только зря теряет время, – заметил Декан. – Его бог уже высказал своё суждение. Почему бы ему просто не смириться?

Но Стэкпол уже закусил удила.

– Мы никогда не смиримся! Мы продолжим нашу борьбу! Есть высшая правда.

Внезапно в зале появилась группка фигур в надвинутых капюшонах. Застав всех врасплох, они окружили лорда Витинари, выглядящего довольно спокойным для подобных обстоятельств, лишь несколько задумчивым. Один из клобучников сграбастал с треноги Круглый мир и кинулся на выход. До Марджори донеслось:

– Если наши требования не будут выполнены, Его Светлость и драгоценный Круглый мир будут уничтожены! Смерть тирану!

Марджори сама поразилась собственному хладнокровию, но библиотекарь обязан быть готов к любым неожиданностям, в том числе к нападению террористов. «Если сомневаешься, нанеси удар первым, предварительно убедившись, что никакие особо ценные единицы хранения не пострадают», – напомнила она себе, после чего рухнула на колени перед одним из нападавших и заныла:

– О, сэр! Пожалуйста, не убивайте меня! Видите, я у ваших ног!

Этой мольбе эхом отозвался стон, раздавшийся уже из уст человека в чёрном, которого ни с того ни с сего двинули прямо в пах. «Маленький удар для библиотекаря и гигантский шаг для Круглого мира», – подумала Марджори, с удовлетворением слыша хрип неприятеля. Какую-то секунду спустя она уже неслась вслед за бандитом, уносящим её мир. Её библиотека , не говоря уже обо всех окрестных планетах, удалялась на полной скорости, бог, или, вернее, Ричард Докинз знает куда.

Слава лучшей бегуньи в Роедине пришлась Марджори как нельзя кстати. У похитителя не было ни её подготовки, ни выносливости, ему оставалось только петлять по улицам, совершенно незнакомым преследовательнице. Она старалась не упустить его из виду. Если бы ему удалось оторваться, она бы тут же заблудилась. Так что Марджори перепоясала свои чресла (в метафизическом смысле), собралась с силами и поднажала. Ей показалось, что злодей начал выдыхаться. Да нет, он точно выдыхался! У Марджори словно крылья выросли за спиной.

Позади стихал шум и вопли. Вдруг тип остановился как вкопанный, проорал что-то донельзя бессвязное и швырнул глобус прямо ей в голову.

Н е они его сотворили. Это он сотворил их.

Отец Овёс, как настоящий мудрец, ткнул всех носом в самую суть, то бишь в истину, часто недооцениваемую и обозначающую ту смутную границу, на которой встречаются наука и религия. Там скрываются самые трудные загадки современной космологии, а суровые в своей строгой простоте работы фундаментальной физики сталкиваются с многообразием человеческого опыта.

В центре этого столкновения находится удивительное совпадение: вселенные, в которых способны выжить живые существа, вообще говоря, чрезвычайно маловероятны. Это совпадение драматическим образом нарушает принцип Коперника, гласящий, что в людях нет ничего особенного.

Ещё до того как Николай Коперник опубликовал в 1543 году трактат «О вращениях небесных сфер», практически все, за исключением немногих достойных всяческого уважения мыслителей, помещали человечество в центр Вселенной. Это выглядело настолько самоочевидным, что было просто смешно отрицать. Оглянитесь вокруг. Мироздание теряется где-то вдали, а аккурат в самой серёдке стоите вы. Наши органы чувств дают нам понять, что звёзды и другие небесные тела вращаются вокруг Земли. Безусловно, самой естественной формой их орбит должен быть круг – совершенная геометрическая фигура. Её совершенство является лишним доказательством того, что всё это сделано специально для нас, а мы, как уже говорилось выше, – в сердце этого творения.

Тем не менее древние астрономы были дотошными наблюдателями. Насмотревшись на то, как ведёт себя Вселенная, они сообразили, что круги «не катят». Однако они сохранили теорию «совершенных форм», поскольку комбинации кругов довольно точно описывали происходящее в небе. Во II веке до н. э. Клавдий Птолемей написал свой «Альмагест» («Величайший»), где Солнце и планеты двигались вокруг неподвижной Земли. Чтобы его схема соответствовала сложным траекториям, наблюдаемым в действительности, Птолемей применил несколько геометрических построений, включая внутренние сферы, вращающиеся вокруг своих осей и поддерживаемые другими сферами. В упрощённом виде наиболее важной характеристикой системы Птолемея стали эпициклы: круговые орбиты, чьи центры, в свою очередь, вращались по круговым орбитам. При необходимости их орбиты также могли вращаться по круговым орбитам и так далее. В общей сложности Птолемею понадобилось более 80 сфер, но в конечном итоге система получилась довольно точной. Особенно учитывая то, что в те времена Земля планетой не считалась. Этот термин употреблялся исключительно по отношению к блуждающим звёздам, а Земля ведь не была звездой и уж тем более не блуждала. Она была неподвижна.