Терри Пратчетт - Наука Плоского мира. Книга 4. День Страшного Суда

Мы же особенные.

Вот только Коперник так не считал. Он понял, что всё станет намного более логичным, если предположить, что ничего особенного в нас нет и Земля – вовсе не центр Вселенной. Это хороший пример принципа заурядности: в качестве рабочей гипотезы всегда лучше считать, что в наблюдаемом феномене нет ничего необычного, исключительного или нарушающего законы природы. Одной из специфик птолемеевой системы, которая, возможно, и навела Коперника на эту мысль, было одно подозрительное совпадение. Цифры, связанные с большинством эпициклов (размер, скорость вращения), оказались довольно бессистемны, без каких-либо чётких закономерностей. Однако Коперник заметил, что идентичные копии конкретного набора данных об эпициклах повторяются многократно в движении Солнца и всех планет. В результате он сумел сократить количество эпициклов до 34, применив этот же набор к самой Земле. Тогда Солнце становилось неподвижным, а всё остальное (исключая Луну) вращалось вокруг него, в том числе и Земля. Приняв за аксиому геоцентрическую систему координат, Птолемей был вынужден перераспределить вращение Земли вокруг Солнца на все остальные тела путём добавления лишних эпициклов. Стоило их убрать, и описание становилось намного проще. Однако перед вами тут же вставала проблема, связанная с необходимостью радикального изменения теории: среди всех небесных тел лишь Луна оставалась вращаться вокруг Земли, а всё остальное вращалось вокруг Солнца.

Заявить об этом означало открыто бросить вызов многочисленным «плоским Землям», о которых мы говорили в главе 8. Вы можете представлять Вселенную, пользуясь любой приглянувшейся вам точкой отсчёта. Ничто не мешает вам взять систему координат, в которой Земля будет неподвижна. Вы даже можете поместить в центр мира себя любимого – всё зависит исключительно от вашей самооценки. Вполне подходяще для тех, кому нравятся игры подобного сорта: переписывать все законы природы, представляя себя в качестве пупа Земли. Тогда то, что находится в середине, обретает смысл, а всё, что происходит вокруг, становится абсолютно иррелевантным.

Тем не менее другой известный философский принцип, а именно бритва Оккама, подсказывает, что свобода выбора вряд ли столь безгранична. Уильяму Оккаму (или Оккамскому) вменяют в заслугу формулировку философского принципа, призывающего не умножать сущности сверх необходимого. [74] Именно такая формулировка не обнаружилась в трудах Оккама. Вероятно, она принадлежит ирландскому философу Джону Панчу. Самой близкой по смыслу фразой является «Не должно применять многочисленности без необходимости» ( Sententiarum Petri Lombardi , 1495). Не очень-то внятно. Часто этот принцип интерпретируют следующим образом: простое объяснение лучше сложного. Однако в действительности это несколько выходит за рамки сказанного Оккамом. Он имел в виду только, что глупо добавлять то, что можно убрать без малейших проблем. Иногда сложные объяснения лучше простых, но только тогда, когда простых недостаточно. Переформулировав «бритву Оккама», можно сказать: множества копий эпицикла не требуется, если их можно заменить одной-единственной, пусть даже путём введения специального небесного тела.

Если брать за систему отсчёта Землю, законы движения становятся чрезвычайно сложными. Каждые 24 часа вокруг Земли со свистом проносится ближайшая крупная галактика, М 31 в Андромеде, находящаяся на расстоянии 2,6 миллиона световых лет. Более удалённые объекты (по современным данным отстоящие примерно на 13,2 миллиарда световых лет) должны претерпевать ещё более странные коловращения. И наоборот, если сместить акцент на Солнце, сделав его неподвижным относительно среднего положения звёзд, математические вычисления становятся проще, а физика и метафизика – логичнее. Если не обращать внимания на гравитационное воздействие других небесных тел, и Солнце, и Земля имеют взаимный центр гравитации в фокусе эллипса. Но из-за того, что Солнце намного массивнее Земли, этот центр находится прямо внутри Солнца. То есть… Земля вращается вокруг Солнца. Нелепые идеи о её неподвижности возникают у нас от того, что она неподвижна относительно нас самих. (Ох, нет! Получилось как-то слишком антропоцентрично: это мы неподвижны относительно неё.)

Наконец, по прошествии нескольких веков, двух-трёх сожжений на кострах и всяческой неразберихи урок был усвоен. Однако это была только разминка. Когда астрономы поняли, что размытые пятна света в небе – это галактики, то есть циркулирующие массы, состоящие из миллиардов звёзд, до них наконец дошло, что знакомая всем светящаяся река Млечного Пути является нашей родной галактикой, просто видимой нами изнутри – с ребра, так сказать. И Солнце, разумеется, должно находиться в самом центре этой галактики… Ну, вообще-то, нет. На самом деле мы находимся в ничем не примечательной её области, примерно в двух третях пути от центра к краю, неподалёку от одного из спиральных галактических рукавов – рукава Ориона, то есть на расстоянии в 27 тысяч световых лет от галактического ядра. Наше славное Солнце – всего лишь тусклая звёздочка, одна из тысяч в Местном межзвёздном облаке (ММО), целиком находящемся внутри Местного пузыря. Солнце вообще находится вне галактической плоскости, хотя и не так далеко от неё: около 60 световых лет.

После нескольких веков последовательного развенчания всех и всяческих мифов об особенности человечества принцип Коперника вошёл в фундаментальную физику в качестве обобщения основного принципа относительности Эйнштейна, а именно: не существует такого понятия, как привилегированный наблюдатель.

Мы уже упоминали, что основным мотивом научного метода является осознание того, что люди склонны верить в то, во что им хочется верить, или в то, во что общество заставляет их верить. Религии пользуются этой особенностью людей, выставляя веру в качестве первостепенного фактора: сила веры берёт верх над противоречивыми или отсутствующими доказательствами. Наука старается целенаправленно противодействовать этому, каждый раз требуя убедительных доказательств. И принцип Коперника является дополнительным напоминанием, что не стоит воображать о себе слишком много. Он не всегда актуален, зато отлично подрывает наше чувство собственной важности.

Такие общие околофилософские принципы, как принципы Коперника или Оккама, являются скорее руководством к действию, нежели раз и навсегда установленными правилами. Едва ты начинаешь привыкать к идее, что во всеобщем грандиозном замысле люди весьма заурядны, как не успеешь оглянуться – обстоятельства начинают доказывать тебе обратное. Может быть, мы действительно особенные, а Земля – привилегированная планета? Что ж, может быть, всё так и есть.