Сергей Гончаров - Сихирти (СИ)

Никита ощупал пилочку. Такую родную вещь из другой жизни. На глаза навернулись слёзы.

В детстве он мечтал стать художником. И ведь задатки даже были. Учителя ИЗО хвалили. Классная руководительница поручала стенгазеты, которые всегда занимали выигрышные места. В старшей школе страсть к рисованию поостыла, а точнее потеснилась рядом с девочками, алкоголем, спортом. Но не пропала. После школы мир предстал в радужном свете. Распахнул объятия, предлагая молодому человеку стать тем, кем он хочет.

И Никита стал одним из трёхсот самых богатых людей России.

Душу начали бередить мысли, а что если бы он продолжил занятия рисованием, поступил бы в художественное училище…

«Сейчас бы вёл жалкое существование, — подумал бизнесмен. — Сидел бы на хлебе и воде, подрабатывая, чем только можно. Зато гордо, на каждой пьянке, называл себя творцом. И не сидел бы здесь» — заключил он.

Пилочка приятно холодила пальцы. Напоминала о том времени, когда он, богатый и успешный, получал от жизни всё. И ничего не отдавал взамен. Когда думал, что жизнь измеряется лишь толщиной бумажника, и есть вещи дороже, а есть дешевле, но всё имеет цену. А стань художником, не оказался бы в вертолёте. Тем более собственном. Не летел бы ни на какое открытие супермаркета. Может, сейчас бы где-нибудь пьянствовал. А может и рисовал. Никита представил, как сидит на чердаке перед холстом. А на нём карандашом написан брутальный герой очередной фантастической ерунды. Из горла вырвался протяжный вздох. Глаза наполнились слезами.

«За что?! — завертелся в голове навязчивый вопрос. — За что мне это?!»

Принялся пилочкой карябать землю. Вначале бессмысленно. Потом вспомнилась картинка с обложки тетрадки, которую срисовывал в юности бесконечное количество раз. На картинке три белых коня выбегали из моря. У центрального развивавшаяся грива отливала рыжим. Взгляд уверен и целенаправлен. Конь слева немного отстал. Голова наклонена, взгляд устрашающий. Передние ноги распрямлены и напряжены, будто он собирался встать на дыбы. Вздыбившаяся белоснежная грива, на фоне чёрного неба, притягивала взгляд. На третьем коне у художника закончилось вдохновение. Он нарисовал его почти точной копией первого. А несколько отличий бросались в глаза, как пингвин в Сахаре: грива прилизана, будто конь пользовался муссом для укладки волос, а взгляд испуганный, словно выбегая из волн, он пытался сказать: «Я не с этими двумя! Я вообще тут случайно пробегал».

Много раз во снах Никита сидел на этих конях, выбегал вместе с ними из моря. К старшим классам тетрадка истрепалась, но по-прежнему ежедневно носилась в школу так и не приспособленная, ни к одному предмету. К тому времени она превратилась в талисман, а бесчисленные копии, нарисованные то ручками, то карандашом, то фломастерами, а иногда и мелом на доске или углём на заборе, появлялись ежедневно. Когда тетрадь, наконец, «уплыла в неизвестном направлении» три коня, выбегавшие из моря, плотно сидели в сознании Никиты. Выковырять их оттуда могла лишь смерть.

В какой-то момент бизнесмен, карябая пилочкой землю, понял, что выводит уже второго коня. На секунду задумался. Когда-то рисовал эту картину, чтобы не слушать скучную физику, химию, геометрию и другие бесполезные предметы. И теперь рисовал, чтобы отвлечься, но уже от грустных и горьких, как крепкий кофе, мыслей. В темноте наверняка получалось плохо. Никита закрыл глаза. Принялся с усердием выцарапывать забытую картину. Представил, что сидел на огромном белоснежном холсте. В руках вместо пилочки — твёрдый карандаш. Дорисовал второго коня. Приступил к третьему. Вывел голову, выброшенные вперёд передние ноги, воду и брызги под ними.

— И откуда у тебя это, Шершень? — раздался голос над головой.

У бизнесмена сердце прекратило биться, а в груди похолодело. Он медленно разлепил веки. В комнате-камере с хмурыми лицами стояли два охранника и Туди. Наконечники копий застыли у Никиты перед глазами. Словно забитая шавка, хозяин сети супермаркетов на четвереньках попятился, пока не упёрся задом в стену. Спохватился, что в руках пилочка. Откинул под ноги старику. Один из охранников напряженно дёрнулся.

— Вообще за такое укрывательство полагается наказание, — сказал Туди. — Но тебе оно уже не пригодится. Вставай. Пойдём.

— Куда? — проблеял Никита, прекрасно зная ответ.

— Куда-куда?! — передразнил сихирти. — Проветриться. Прогуляться. Отпускаем мы тебя. Не нужен больше. Чего непонятного?

— Отпускаете во Внешний Мир? — бизнесмен поднялся на колени, руки тряслись, будто накануне выпил литр водки.

— Внешний мир?! — приподнял бровь старик. — Да, да. Во Внешний Мир.

Один из охранников защебетал на своём, птичьем, указал на пол. Туди всмотрелся. Присел на корточки. Факел выдернул из темноты рисунок. Первый конь, которого Никита рисовал, ещё не понимая, что делает, вышел идеально. Второй, когда бизнесмен начал представлять холст, чуть кривовато и намного дальше, чем следовало. А третий так вообще вышел чуть в стороне, словно действительно мимо проходил и к собратьям не имел отношения.

— Это ты сделал? — грозно посмотрел на пленника старик.

Охранники защебетали между собой. Бросили пару косых взглядов на прижавшегося к стене человека. Никита потерял дар речи. Страх сжал душу холодными лапами. Бизнесмен перестал понимать, где находится и кто перед ним. Начал боком отодвигаться от сихирти в дальний угол пещеры.

— Это ты нарисовал?! — неожиданно писклявым голосом воскликнул Туди. — Этим? — поднял пилочку для ногтей.

Хозяин сети супермаркетов «Схватишка» вжался в угол. Из горла, непроизвольно, вырвалось собачье поскуливание.

— Поднимайся! — приказал Туди. — Пойдём.

— И-и-и-и! — единственное, что смог выдавить Никита, ещё сильнее вжавшись в угол. Охранники с несколько ошарашенными лицами скрестили взгляды белёсых глаз на человеке.

— Поднимайся, говорю! — прикрикнул старик. — Некогда мне тут с тобой слюни распускать. Не пойдешь сам… Поможем!

Один из сихирти, желая вернуть человека к реальности, ударил его по почкам. Никита обделался. Острый запах и дикий гогот охранников вернул к реальности. Хозяин сети супермаркетов отполз вдоль стеночки от смердящей кучи.

— Вставай, Шершень! — усмехнулся старик. — Вижу, пришёл в чувство.

— Я… не… хочу идти-и-и т-т-туда, — проблеял бизнесмен.

— Куда, «туда»? — полюбопытствовал Туди.

— В-в-в-во В-в-в-не-е-е-ешний М-мир.

— Да что ты дрожишь, как сосиска на заборе? Вставай, говорю. Мы к Императору идём. Ты же вон чего умеешь, — ткнул дедок в рисунок. — Он решит, что теперь с тобой делать. Мог бы и раньше отсюда вырваться. Чего ж ты молчал, что у тебя такой талант?! Мои же… — замялся сихирти. — Соплеменники поклоняются лошадям.