Ольга Герр - Эльфантина. Союз стихий

Аурика не сдержала восхищенного возгласа при виде пташки. Синяя, как воды мирового океана, она пронеслась рядом с каретой. До слуха долетела затихающая вдали трель.

— Как красиво поет, — Аурика смотрела вслед упорхнувшей птице.

Элай решил поймать для нее певунью. Раньше у него неплохо получалось. Он продавал птиц на рынке (те ценились за приятные голоса), чтобы прокормиться, когда мать в очередной раз бросала его. Всего-то и надо поставить ловушку и подождать пока в нее угодит птица.

Впереди показался пологий холм. Он не то что на гору, даже на пригорок не тянул. Но лошадям было не поднять на него карету. Остаток пути Аурике предстояло одолеть пешком, если она еще хотела поприветствовать Небесного отца.

Элай спешился и помог девушке покинуть карету, не забыв обернуть платок вокруг ладони. Он постигал премудрости этикета солнечных. Очередное правило освоено с успехом — никаких прикосновений. С этого дня он начал носить перчатки без пальцев.

Охрана ждала у экипажа, пока Элай с Аурикой взбирались на холм.

— Что теперь? — он огляделся.

— Теперь я хочу побыть одна, — она запрокинула голову, подставляя лицо лучам палящего солнца. — Притворись, что тебя нет.

Аурика стянула перчатки, подняла руки ладонями к солнцу и застыла. Только губы шевелились, словно она беззвучно шептала.

Трудно сказать, сколько это длилось. Элаю надоело стоять неподвижно. Он переминался с ноги на ногу, в то время как Аурика не опускала рук. Она превратилась в изваяние, не знающее усталости. Самое прекрасное изваяние, какое он видел.

Ближе к закату, когда солнце светило уже не так ярко, она ожила. Снова надела перчатки, и они отправились в обратный путь. Аурика сделалась еще менее разговорчивой. Ее что-то беспокоило. Умиротворение, читавшееся на лице, пока оно было обращено к светилу, пропало без следа.

Солнечная невидящим взглядом провожала карликовые деревья. Откинувшись на спинку сиденья, она сложила руки на коленях и не осознано крутила кольцо на указательном пальце правой руки, которое носила, не снимая. Элай давно подметил эту привычку. Она всегда так делала, когда нервничала или глубоко задумывалась.

Удерживая поводья лошади, он следил за руками Аурики. То как кольцо скользило в тонких аристократических пальцах, как ловило отблески солнечных лучей, посылая их на девичью кожу, заворожило его. Он опомнился, лишь въезжая в ворота Эльфантины, с усилием отвернулся и больше уже не поворачивался к карете.

— Зря тратите время, — подала голос Дейдра. — Посылайте владыке хоть мою руку, он не заключит с вами мир.

— Сделаешь это для меня? — Валум сделал вид, что девушки нет в комнате.

— Разумеется, — кивнул Джеймс. — Я на все готов, чтобы остановить войну.

— Славный мальчик, — кивнул первый магистр. — Я знал, что на тебя можно положиться.

Валум ушел, ножницы остались. Торчали из стола кольцами вверх, призывая к действию. Джеймс приблизился, но не спешил касаться. Валум глубоко вогнал ножницы в древесину. Сильные у него руки, крепкий удар.

— Имей в виду, — сказала Дейдра, — я так просто не дамся. Волосы — достояние морейцов. Мы не стрижем их с рождения.

Она не обманывала. Все снежные, которых Джеймс встречал на своем веку, были длинноволосыми. Что женщины, что мужчины.

— Это всего лишь прядь. Что тебе с нее? Я же не на лысо тебя обрею.

— В волосах наша сила. Они — дар луны. Напоминание, что наши пращуры некогда спустились с луны на землю.

Джеймс недоверчиво хмыкнул. Слышал он россказни про то, что снежные и солнечные слетели с неба на колеснице из чистого серебра. Ну и где теперь их колесница? Почему они не сядут в нее и не улетят обратно? И как объяснить схожесть между теми, кто прилетел с неба, и теми, кто испокон веков жил на земле? Ответ очевиден — нет и не было колесницы. А разница между людьми и теми, кто питается энергией, в эволюции. Благодаря первому магистру и урокам грамоты он узнал это сложное слово и даже запомнил его смысл.

Свободное время Джеймс коротал в библиотеке. Читал все подряд. В том числе научные труды об устройстве мира и происхождении рас. Но даже среди ученых не было единого мнения, откуда пошли снежные и солнечные, и почему где-то царит вечная ночь и зима, а где-то — вечное лето и день. Ученые мужи связывали это с углом наклона оси вращения по отношению к солнцу, но Джеймс совсем ничего не понимал в астрономии.

И все-таки Джеймс не мог отрицать, что волосы Дейдры удивительно похожи на лунный свет. Искрящиеся серебром мягкие волны. Отрезать даже прядку — надругательство.

Джеймс медлил. Он кружил вокруг ножниц как коршун над издыхающей коровой. Примерялся. Пару раз дотронулся до холодного металла, напомнившего зиму в родной деревне. Наконец, выдернул ножницы из столешницы, взвесил в руке. Когда-то он ковал такие на заказ. Только эти были острее. Разломи их на части и получишь два заточенных ножа.

— Не приближайся ко мне, — предупредила Дейдра. — Я буду драться.

Она заняла оборонительную позицию. Со стороны ее поза казалась расслабленной, но впечатление было обманчиво. Натренированное тело снежных в любой момент готово к схватке.

— Это твой шанс вернуться домой, — Джеймс пошел на переговоры. — Сердце твоего отца растает, когда он поверит, что ты в беде.

— Ты не знаком с владыкой, — хмыкнула Дейдра. — Вы называете меня его единственной дочерью. И это правда. Но правда и то, что у меня было три брата и сестра. Хочешь знать, где они?

— Где? — эхом повторил Джеймс.

— Покоятся на лунных холмах вместе с пращурами. Старшего сына отец лично отправил на ту сторону. Он не оправдал надежд. Его взяли в плен, как меня. Отец убил всех, кто его пленил, а потом убил и моего брата. После плена он уже не мог быть его сыном. Еще двое сыновей и старшая дочь погибли в бою. Их имена разрешено упоминать в отличие от имени первенца. Они погибли с честью. Мое имя тоже будет стерто и забыто, как имя старшего брата. Твой господин ошибся: я не единственная дочь владыки, я — последняя.

Дейдра говорила, а Джеймс чувствовал ее боль. Она пропитала каждое слово, каждый вздох. Вряд ли Дейдра была счастлива в отчем доме. Невольно задашься вопросом, было ли ее пленение случайностью. Быть может, она нарочно рвалась в бой, ища смерти и заодно одобрение отца. Но вместо избавления, нашла страдания.

У Джеймса рука не поднялась причинить ей новую боль. Какой смысл подвергать девушку унижению, если оно ничего не изменит? Владыка не согласится на мир.

Прихватив ножницы, Джеймс покинул покои Дейдры, не забыв оставить вместо себя солдата, и вернулся в казарму, где ему отвели комнату. Он не тронул Дейдру, но приказ Валума необходимо исполнить. Первый магистр не из тех, кто допустит непослушание. Ему ничего не помешает послать за прядью другого. А уж тот церемониться не станет.