Дана Арнаутова - Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ)

Хмыкнув, он нажал на кнопку. Положил фониль на столик, развязал галстук, весело глянул на поникшую Маред.

— Вот так вот, девочка, слышала? Запомни: если когда-нибудь снова решишься на преступление, то сообщников выбирай надежных. А то ты у нас опытная мошенница и воровка, а тьен Оршез — невинная овечка и жертва заговора. Вот ведь…

Он брезгливо поморщился. Маред попыталась сглотнуть стоящий в горле плотный ком — не вышло.

— Почему… — она закашлялась, но овладела голосом, только говорить получалось хрипловато, — почему вы ему так сказали? Что я ваша… служащая. И что это была не кража…

— А как иначе? — изумился Монтроз, снимая сюртук, расстегивая рубашку и кладя ее на спинку кресла. — Чтобы он первым запустил слух, представив все так, как ему выгодно? Девочка, у меня на вечеринке ты расплачивалась не только за свою глупость, но и за сохранение репутации — вот я ее и сохраняю.

Маред совсем низко опустила голову, безуспешно пряча загоревшиеся щеки.

— Успокойся, — вздохнул Монтроз, шагнув ближе и снова небрежно погладив ее по волосам, как тогда в мобилере. — Я тебя не оправдываю, но могу понять. Отчаяние толкает на глупые и скверные поступки. Но ты сделала глупость, а Эдвард Оршез — подлость. Принципиальная разница, поверь мне.

— Потому что он ваш… друг? — тихо спросила Маред, понимая, что ответ важен совсем не из-за Оршеза.

— Потому что он предал мое доверие, — холодно и жестко ответил Монтроз, мгновенно став Корсаром, как называла это Маред. — Эдвард бывал у меня дома, я не ждал от него подобного, понимаешь? Дело не в даблионе, дело в ударе в спину. Такого я не прощаю никому. И тебе советую.

— Понимаю… — с трудом проговорила непослушными губами Маред.

Все, как она и думала… И даже расскажи она все сейчас, не посчитает ли лэрд и это предательством? Он простил ей кражу, впустил в дом и — нельзя не признать — даже сблизился с ней слегка. Вряд ли королевский стряпчий рассказывает кому попало о своем детстве… Он заботится о Маред, пытается чему-то научить… А она ведь согласилась даже не на воровство, а на предательство, настоящее. Или нет? Чисхолм хочет отнять у лэрда контору, но ведь Маред еще ничего не сделала!

И не хочет делать — поняла она с внезапной ясностью. Монтроз-Корсар может быть каким угодно извращенцем с собственным понятием о справедливости, но…

Додумать Маред не успела. Лэрд приподнял кончиками пальцев ее подбородок, заглянул в глаза испытующе, на миг показалось — сейчас поцелует. Маред напряглась, пытаясь не отшатнуться, но Монтроз сразу отпустил ее и равнодушно сказал, выходя из спальни:

— Идемте. Я хочу принять душ вместе с вами.

— Как вместе?!

— А почему нет? — усмехнулся лэрд уже от двери. — Советую тоже надеть халат, это удобнее всего.

Все, что она минуту назад чувствовала к Монтрозу хорошего, испарилось, как капля воды на раскаленной сковороде — мгновенно. Возмущенно уставившись в спину уходящего лэрда, Маред от души пожелала тому захлебнуться.

Увы, идти все-таки пришлось. Пока Маред переодевалась, накинув вместо домашнего платья все тот же шелковый лиловый халат, лэрд уже успел обосноваться в ее ванной, раздеться и даже намылить волосы. Обнаженное мужское тело блестело в струях воды — Маред старательно отвела взгляд. Таким она Монтроза еще не видела, даже на реке это было не столь откровенно и вызывающе. Она медленно развязала пояс, и скользкий шелк халата потек с плеч, едва не упав к ее ногам. Спохватившись, Маред подняла его, повесила и задержалась на границе с душевой, зажмурившись, чтобы не видеть… Сильные руки бесцеремонно притянули ее к себе и…

Лет! Маред успела взвизгнуть, и тут же дыхание перехватило: из широкой пластины рассеивателя хлестала совершенно ледяная вода, показавшаяся сначала кипятком — так обожгло разогретую дневным солнцем кожу. Ослепнув и оглохнув, Маред дернулась назад, но лэрд, перехватив ее запястье жесткими пальцами, толкнул к стене, за себя, не давая вырваться, закрыл рот поцелуем, а другой рукой повернул рукоятку душа. Арктически холодные струи, мгновенно выбившие из тела усталость, сменились едва выносимо горячими, и Маред, ловя воздух ртом, снова попыталась вырваться — уже от контраста — и широко открыла глаза.

Монтроз целовал ее жадно и торопливо, отпустив запястье и придерживая ладонями за плечи. Прижимался обнаженным телом, ласкал языком ее рот изнутри, потом провел ладонью по спине и задержался на талии, притиснув Маред к себе. Нехотя оторвался, требовательно и яростно глянув. Сверху хлестала горячая вода, наполняя ванную комнату паром, Маред мгновенно согрелась, и это оказалось восхитительным и опасным: тело расслабилось, как бы они ни пыталась сжаться, скрывая наготу.

— Я соскучился… — сообщил лэрд. — Повернись, девочка. Спиной ко мне…

Во рту, несмотря на хлещущую вокруг воду, сразу стало сухо и жарко. Маред молча повернулась к бледно-голубой изразцовой стене. Вот и цена всем ее попыткам обнаружить в лэрде что-то человеческое. Сейчас просто возьмет ее, как… Думать, что в ней видит Монтроз, было больно и противно, зато отрезвляло.

Она напряглась, чувствуя на теле скользкие горячие ладони, но Монтроз, огладив ее от плеч до бедер, неожиданно убрал руки. На голову полилось что-то душистое, тут же размазанное и взбитое в густую пену.

Закрыв глаза от лезущих в лицо ароматных хлопьев, Маред всхлипнула, пытаясь вжаться в стену, как бы ни глупо это выглядело, но ее снова бесцеремонно дернули за плечо, теперь назад. Второй рукой Монтроз снял со стены еще один шланг и велел:

— Расслабься. А то холодный включу. И голову назад…

Она послушно запрокинула голову, чувствуя плотную теплую струю, смывающую пену, и то, как лэрд ерошит пальцами ее волосы, разминая, гладя и перебирая мокрые пряди. Точно извращенец… Но прикосновения были уверенными и даже приятными, если бы не затаенный страх, а Монтроз, промыв ей волосы тщательно, как умелая горничная, спустился тугой струей воды ниже, проведя насадкой по ложбинке спины, затем вверх — к основанию шеи, кругами прошелся по плечам и опять спустился вниз, лаская ягодицы и ноги.

Потом, выключив этот шланг, сделал верхний душ приятно теплым и придвинулся ближе, прижался горячим телом, так что бедром Маред почувствовала твердость возбужденной мужской плоти. Замерев и тяжело дыша, она ждала, но вместо рук по телу скользнула намыленная мочалка. Круги, спирали… То жесткая сторона, от которой кожа начала приятно гореть, то мягкая, ласкающая… Когда мочалка, наконец, сменилась руками лэрда, Маред уже не напряглась. Просто стояла под нежащей тело водой, пока уверенные сильные ладони разминали ей плечи и шею, гладили грудь, бока, бедра. Было уже все равно: ни страха, ни стыда, только желание, чтоб уже поскорее уже что-нибудь случилось, а потом закончилось. Погладив низ ее живота, намыленные пальцы скользнули между ног, и Маред судорожно вздохнула.