Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

— Н-да. — Я покачала головой.

Банальное стечение обстоятельств. Но показалось бы мне оно таким банальным, если бы в результате него пострадал не Варлаам, а Алиса? Нет! Я бы нашла, кого обвинить, и не была бы к явиди столь снисходительна. И они не будут.

Я думала об Алисе, оставленной на попечении Угрима, о том, какую роль суждено сыграть детям в этой недетской партии. Я думала, кожей ощущая навязчивые чужие взгляды. Они всегда смотрели, куда бы я ни пошла. Человек — чужак, и внимание в нашей тили-мили-тряндии мне обеспечено. Я оглядела зал, кто-то шептался, кто-то продолжал нахально разглядывать диковинку, кто-то замирал на месте, как этот кареглазый пацан, забывший, зачем подошел к стойке с подносами. В голове закрутилось воспоминание. Я видела этот испуг, от которого сердце наверняка бьется в горле, раньше видела эти карие глаза. Но у воспоминания не хватало какой-то детали, я не могла сказать какой.

Пашка фыркнула, ее развлекали эмоции паренька. Точно так же, как они развлекали толпу, собравшуюся у замороженного тела лишенного разума. Третий раз встречаю мальчишку на своем пути, и каждый раз он пугается до судорог. Льщу себя надеждой, что еще не настолько страшна, чтобы пугать детей. Я не ищу подобного внимания, и пора бы уже свести с необычным поклонником знакомство, даже если он лешак, наслушавшийся сказок дремучей бабки о страшных человеках, вырубающих леса.

Я встала, и одновременно с этим парень бросился бежать, сбив по дороге двоих с подносами и раскидав их несостоявшийся обед по полу, поскользнулся, вскинул руки, едва сохраняя равновесие, и выскочил за дверь. Чтоб так бегать, надо иметь вескую причину.

Я отстала от мальчишки не более чем на несколько секунд, но, когда выскочила за дверь, дорожка была пуста. Пацан, в отличие от меня, знал тут каждый куст.

— Зачем тебе пугливый щенок? — Пашка вышла следом и принюхалась. — Думаешь, он имеет отношение к лишенному?

— Не имею ни малейшего представления. — Я, поколебавшись, взяла правее. — Я пугаю этого ребенка до судорог и хочу знать почему.

— Значит, узнаешь.

Она втянула теплый полуденный воздух и, махнув мне рукой, указала в противоположную сторону, следопыт из меня никакой.

— Он может позвать хранительницу, наябедничать, что большие нехорошие тети и змеи преследуют его, маленького и несчастного, — предупредила я, когда мы обошли столовую.

— Не позовет.

Явидь быстрым шагом пересекла лужайку, плавно переходящую в спортивную площадку с лестницами, канатами и перекладинами. За ней стоял вполне современный коттедж из толстых брусьев цвета солнечного теплого меда, такому место не в нашей тили-мили-тряндии, а на рекламной картинке, белых овечек да семьи с улыбками не хватает.

— Ты неплохо научилась читать по лицам, толковать движения, жесты, следить за интонацией. — Змея обогнула коттедж со светлыми, в тон дереву, занавесками, поморщившись от запаха смолистой, согретой солнцем древесины. — Хорошо, но недостаточно. Иначе бы знала, что, помимо страха, в парне полно вины. Никого он не позовет. Он виноват и не хочет, чтобы это вскрылось.

За деревянным домом стояли каменные, напоминавшие двухэтажные лагерные корпуса, сложенные из панелей с темными неаккуратными швами. Три дома, построенные на сторонах равностороннего треугольника, отгородившие часть леса в качестве внутреннего дворика. Между постройками сохранились широкие проходы, вытоптанные в густой траве. Компактные, напоминающие буханку хлеба как формой, так и цветом, корпуса опоясывали длинные балконы как по первому, так и по второму этажу. Сквозные подъезды, пожарные лестницы, плоские крыши.

Троица мальчишек постарше у торца крайнего дома проводила изящную фигурку явиди свистом. К счастью для подростков, она не обратила на это внимания.

Мы пробежали сквозь двор, оставив за спиной жилые корпуса треугольника за спиной. Начался лес, тропинки, расходящиеся стежками во все стороны света, сейчас совершенно бесполезные — Мила закрыла входы и выходы на остров безопасности. Я видела, как Пашка принюхивается, приглядываясь к толстым стволам и кронам. След уводил туда.

Я успела сделать десяток шагов под кроны, когда земля и небо поменялись местами. Меня подняли, перевернули и хлопнули об землю, выбивая воздух.

Зрение вернулось преступно быстро, я была совсем не против еще полюбоваться на цветные пятна. Всяко лучше, чем потемневшие от гнева глаза Веника, желтоватые клыки, препоганнейший запах изо рта, низкое рычание — и все это в преступной близости от моего лица.

— Отпусти, — рявкнула явидь, рука, зарастающая чешуей, ухватила его за волосы, запрокидывая голову, вторая с отросшими когтями легла на горло, — отпусти ее, падаль!

Карие глаза сверкнули, страха в них так и не появилось, лишь досада. Мне показалось, он взвешивал шансы разорвать мое горло, прежде чем явидь возьмется за его, и насколько такой обмен равноценен. Мгновение стало для меня бесконечностью, оно парализовало, не давая отвести глаз от его лица. И оно же стало откровением, потому как недостающий кусочек воспоминания с громким щелчком, раздавшимся в голове, встал на место.

— Святые, — выдохнула я, — он твой сын! Фото мальчишки, что ты показывал бабке! Он вырос, и я его не узнала. Но у него те же глаза. Твои.

Гробокопатель зарычал, отстранился и без малейшего усилия вывернулся из захвата змеи. На коже шеи остались красные полосы. Я приподнялась на локтях, тело слушалось, обошлось без переломов, но каждое движение отдавало болью, приложил он меня не слабо. Обиды на встряхнувшегося, как дикий зверь, падальщика не было, я еще не то вытворяла, когда считала, что защищаю дочь.

— Нам надо поговорить с ним. — Я ухватилась за протянутую руку явиди и встала.

Глаза змеи отливали яркой медью, она была готова вступить в схватку в любой момент.

— Нет, — Веник передернул плечами.

— Да не сделаем мы твоему щенку ничего. — Пашка, убедившись, что я могу стоять сама, подступила к внешне спокойному мужчине.

— Еще бы. — Он отвернулся от нее и направился к лесу, до которого оставалось с десяток шагов.

Можно удивляться собственной недогадливости. Я смогла связать трехлетнего пухлого малыша с фото с Веником, но не пугливого любопытного мальчишку из filii de terra , хотя ведь чувствовала: что-то не так, что-то упущено. Я смотрела, как он уходил, и подмечала все больше и больше деталей. Та же слегка сутулая походка, та же манера движений, то, как пацан стоял у стойки с подносами, как держал голову.

Идея возникла спонтанно, и, как обычно со мной бывает, я озвучила ее раньше, чем обдумала.

— Один разговор. Десять минут в твоем присутствии, и я оплачу год обучения в filii de terra .