Аня Сокол - На неведомых тропинках. Шаг в пустоту

Вместо зубастой старушки-библиотекарши в кресле сидел, закинув ноги на столешницу, новый вестник Седого. Рядом с заброшенными один на другой черными ботинками стояла чашка с чаем, в руках — книга, на столешнице еще одна, но более старая и потрепанная.

— Долго идешь, — он поднял голову от страниц.

— Мы договаривались о встрече? — Я заняла кресло напротив.

— Нет. Сегодня все воспылали любовью к чтению. — Он улыбнулся.

— И ты?

— И я. — Он кивнул на старинную книжку на столе. — Присоединяйся.

Я помедлила, но мужчина вернулся к прерванному занятию, казалось, абсолютно равнодушный к тому, последую ли я его совету или нет. Мысленно пожав плечами, я закинула ноги на стол, зеркально повторяя позу мужчины, взяла в руки старинный том и раскрыла. И разочарованно фыркнула.

Латынь хоть и была ближе, чем инопись, но понятной от этого не становилась. Я знала устоявшиеся и крылатые фразы. А кто их не знает? Разве не умеющий читать.

«Primum saga daemonnis». Слова были знакомы, но потребовалась минута, чтобы я худо-бедно составила из них фразу, и не уверена, что правильно. «Первая сага о демонах», ну или «Первая легенда о демонах».

Я пыталась говорить себе, что это еще ничего не значит, легенд много, но, судя по тому, как внутри завязался тугой узел предвкушения, сама себе не верила. Таких совпадений не бывает. Бегущая дорожка уносила меня все дальше и дальше.

Страницы перелистывались с тихим шорохом, по два столбца убористого текста на каждой, иногда рисунки черной тушью. Один показался мне любопытным. Вместо витрувианского человека да Винчи, каким мы привыкли его видеть, — витрувианский демон. Рога, когти, крылья, очень похоже на серокожего основателя рода Седых, чей портрет я видела в овальной комнате. Под распятым в круге демоном нарисован нож. Не какой-то там особенный, а самый обычный с односторонней заточкой, узкой полосой — желобом для кровотока и массивной рукоятью. Под это черно-белое изображение можно подогнать каждое третье лезвие в каждом доме. Если в этой легенде на самом деле говорится о способах убийства демона, то подобрать нож по картинке для таких неграмотных, как я, не составит труда.

Решившийся убрать таким банальным способом демона будет очень удивлен, когда этим же ножом ему вырежут внутренности, а под настроение еще и настригут гирляндами. Если он вообще успеет приблизиться и замахнуться. Но предположим, успеет — демон офигеет от такой наглости и решит посмотреть, что будет дальше. Пусть произойдет невероятное и лезвие войдет в плоть — демон просто почешет ранку, которая исчезнет раньше, чем успеешь вынуть нож.

Кирилл один раз, отыгрывая среднестатистического не очень трезвого мужа, на спор остановил лопасти вентилятора. И это была не нынешняя китайская поделка, а по меньшей мере промышленный охладитель, украденный и вынесенный по частям с завода, собранный на коленке в гараже, на хорошем мощном моторе. Лопасти приборчика выбивали куски штукатурки, если поставить очень близко к стене, и даже не гнулись. Опасная для детей, домашних животных и всех остальных игрушка. Я лично перебинтовывала мужу ладонь, попутно не забывая уверять, что он у меня самый сильный, самый смелый и вообще самый-самый и больше не надо это доказывать. Наверное, ему было очень смешно. И утомительно. Физическое развитие — малая часть того, в чем они превосходят людей, да и остальную нечисть тоже.

Я закрыла книжку и задумчиво провела пальцем по корешку. Вестник тихо рассмеялся.

— Primum saga daemonnis. Эта книга стояла у тебя на полке, — я вздохнула, — ты подложил ее Прекрасной?

— Увы, лишь забрал.

— Тут, — я постучала по переплету, — на самом деле рассказывают, как убивали демонов?

— Да. — Он пристально посмотрел на меня. — В интересах Седого и твоей дочери эти знания не должны покинуть стены цитадели.

Я демонстративно положила книгу на стол и подтолкнула к вестнику.

— Я не читаю на латыни.

Несколько секунд он молчал, продолжая сверлить меня взглядом. Захлопнул книгу, которую держал в руках, и протянул мне.

— Я тоже.

Кожа переплета была чуть теплой и приятной на ощупь. Не уверена, что эти знания пойдут мне во благо. Но выбора не было, беговая дорожка уже разогналась до третьей скорости, и сойти с этого безумного поезда не представляется возможным.

Я открыла книгу, русский язык, вычурный шрифт.

«Первое сказание о демонах». Чуть-чуть не угадала.

Кто-то перевел, переписал и старательно перерисовал картинки. Демон. Нож. Две колонки вызывающе ярких на белизне листов черных строк. Книгу читали не часто, не загнуто ни одного уголка, ни одного лишнего жирного отпечатка, ни одного залома в переплете.

Слова складывались в предложения, предложения в абзацы, абзацы раскрашивали листы, раскрывая убийственный смысл легенды, написанной еще в разделенной эпохе. В буквальном смысле.

Демона можно убить. На самом деле это даже не очень трудно. Нож для этого годится ничуть не хуже топора, тесака, сабли и любого другого острого железа. Конечно, приятнее быть зарезанным раритетным артефактом, чем ножиком-лопаткой для торта.

Я выругалась, захлопнула книгу и огляделась. Верхний свет уже успели выключить, ближайшая четверка торшеров отбрасывала на пол и на задумчивое лицо вестника красноватые круги. Я поморгала, будто очнувшись ото сна, от одного из моих кошмаров. Книга раскрыла передо мной другой мир, тот, каким он был до прихода людей. Мир, в котором дети, чтобы сесть на трон предела, убивали своих родителей.

Это была старая сказка. Я бы никогда не прочитала ее Алисе. Наверное, зря.

— Он ведь знает, — я потянулась, тело затекло, страшная быль, сходившая с белоснежных страниц, забрала у меня несколько часов, — Кирилл?

— Конечно.

— Прекрасным не нужен мир. Они приехали за смертью, раз Алиса уже может наследовать. — Я размяла пальцами шею.

— Видишь, как все просто, — сказал Александр, — тебе прямая выгода: Алиса на троне, и никто больше не посмеет разлучить вас.

— Почему? Если он все знает, почему молчит? Почему эти девки еще живы? Почему они здесь?

Вестник не ответил. То, что на уме у Седого, знают лишь ушедшие.

— Он уже выбрал исполнителя? — Я подалась вперед.

В глазах Александра проступило сожаление. И я поняла.

— Ну конечно, — прошептала я, — его предупреждение, артефакт доверия, место хозяйки дома, приказ о неприкосновенности, ведь исполнитель должен дожить до финальной сцены. Он расчищает мне дорогу. Святые!

Я встала, бурлившие эмоции не позволяли оставаться на одном месте, прошлась вдоль горевших торшеров и горько рассмеялась. Кому, как не бывшей жене, втыкать нож в мужа, поводов он дал с десяток.

— Бедный Иван, — бормотала я себе под нос, — он пытался это остановить. Не будь меня… Его предупредил Олли, визирг увидел эту возможность раньше всех. Существуют всего два человека, от чьей руки в теории может умереть Седой. Два! Уже чересчур много.