Франческа Хейг - Огненная проповедь

— Это безумие. Спускайся сейчас же! — срывающимся голосом выкрикнул он.

Я покачала головой:

— Еще одно слово — и я прыгну. Окликнешь охранника — и я прыгну.

Он вдохнул и приложил палец к губам. Кого он хотел заставить замолчать: меня или себя?

— Ладно. — И снова непонятно, кого он успокаивал. — Ладно, только не прыгай. Ты не выживешь.

— Знаю. И не надо притворяться, что ты боишься именно этого.

— Конечно-конечно. Но ты не можешь так со мной поступить. Не надо.

— Ты однажды уже сыграл на моей совести. Когда объявил себя омегой. Тогда я тебя защитила. Но больше такого не повторится. — Он шагнул вперед; я попятилась. Теперь я стояла на носочках, пятки висели над бездной. — Я это сделаю. Не хочу возвращаться, чтобы влачить жалкое существование в камере.

— Я же тебя выпустил, сейчас-то ты здесь!

Я осмелилась бросить взгляд через плечо и быстро повернулась, надеясь скрыть плескавшийся в глазах ужас.

— Вот как мы поступим. — Я чувствовала теплую и шершавую поверхность камней под ладонями. Наверное, это последние мои ощущения. — Иди назад к двери.

Он кивнул и продолжил кивать, медленно отступая с поднятыми руками.

Удерживаясь одной рукой, я задрала рубашку и джемпер другой, чтобы добраться до самодельной веревки, которую на рассвете обернула вокруг талии. И улыбнулась, вспоминая свои слова, обращенные к Исповеднице накануне. Весь день узловатые полосы простыни перетягивали мой живот, но я не смела их ослабить, чтобы они оставались незаметны под одеждой.

Распустить веревку оказалось трудной задачей. Сначала я попыталась справиться одной рукой, но размотанные петли, падая, обвивались вокруг ног, и я рисковала запутаться. В конце концов я сдалась и подключила вторую руку. Я немного продвинулась вперед, но пятки как минимум на пару сантиметров еще свисали со стены. Мои глаза не отрывались от Зака. Я медленно развернула белую веревку, и, придерживая, опустила вдоль внешней стены.

Не знаю, то ли я заметила его порыв, то ли предвидела его намерения, но не успел он сделать и полшага навстречу, как я подняла руку:

— Побежишь — и я прыгну. Или же и тебя с собой утащу. Итог один.

Он остановился, тяжело, прерывисто дыша.

— Ты это серьезно.

Не вопрос. Утверждение. По крайней мере ответа не требовалось. Да у меня его и не было. Я все еще смотрела на брата, и он отступил к дальней стене.

Вся веревка уже размоталась. Внизу зубец был слишком широк, чтобы накинуть на него петлю, но наверху сужался до единственного камня. Чтобы обвязать его, требовалось повернуться боком и обнять зубец обеими руками. Я прижалась щекой к шершавой поверхности, чтобы не упустить из виду Зака, и потянулась наверх. Обвязав камень, неохотно отпустила опору.

— Ты точно безумна. Веревка тебя не выдержит. Ты сорвешься и погубишь нас обоих. А даже если и останешься в живых, по всему периметру стоят охранники. В этом нет смысла.

Я посмотрела на веревку. Зак не ошибался. Чтобы добиться нужной длины, пришлось разорвать простыню на полоски шириной всего в два пальца. Даже для моего веса узлы выглядели жалко. За прошедшее время я сильно исхудала, но веревка все равно бы меня не выдержала. И это еще Зак не видел, что она свисала не до конца — до каменного пола внизу оставалось не менее пяти метров.

— Слушай меня внимательно, — начала я. — Сейчас ты выйдешь в ту же дверь и запрешь ее на ключ. Если услышу, что зовёшь охранников — тут же прыгаю. Если услышу, что попытаешься снова ее открыть — прыгаю. Даже если на полпути замечу, что ты выглядываешь со стены, все равно прыгаю. Как уйдешь, считай до ста и не пытайся даже помыслить, чтобы вернуться или закричать. Понял?

Он склонил голову и тихо произнес:

— Ты изменилась.

— Четыре года в камере сделали свое дело. — Я подумала, уж не последний ли раз я его вижу? — Знаешь, ты тоже можешь измениться.

— Нет.

— Ну что ж, ты выбрал. Не забывай. А теперь — вперед.

Зак продолжал на меня смотреть, когда нащупывал за спиной ручку. Ему пришлось отвернуться, чтобы вставить ключ в скважину, но, справившись, он тут же повернулся обратно. Все еще не сводя с меня глаз, отступил в тень коридора и захлопнул дверь. Скрипнул металл замка.

Я считала, представляя, как он прижимается с той стороны и тоже считает в унисон со мной. «Сорок девять, пятьдесят». Я поняла, что плачу, но не знала, от страха или от печали. «Семьдесят шесть, семьдесят семь». Он, вероятно, торопится, ведь он так нетерпелив, но потом сам себя одергивает, не желая, чтобы из-за его спешки я привела угрозы в действие. Несложно догадаться, что он уже планирует, где выставить охранников, как перекрыть все дороги из города. Он начнет преследовать меня, как и всегда — я точно знала.

«Девяносто девять». Замок повернулся медленно, оглашая окрестности старческим скрежетом.

Исповедница, конечно, раскрыла бы мой план, но Зак бросился к веревке. Перегнулся через стену, проверил петлю, завис над краем. Я тут же выскользнула из-за двери, вбежала внутрь, захлопнула ее и повернула ключ.

Удивительно, но я успокоилась. Снаружи доносились крики Зака. Он пинал тяжелую дверь, но та прочно держалась на петлях, пропуская лишь глухие стуки.

Сначала я бежала по маршруту, которым меня сюда привел Зак. Достигнув места, которое уже не могла опознать, стала ориентироваться по воспоминаниям. Как стрелка компаса, неизменно стремящаяся к северу, я нацелилась на комнату с резервуарами, которую сейчас ощущала намного острее. Самый сильный мой страх, но в то же время и моя цель. Я должна увидеть их своими глазами: может получится как-нибудь помочь или хотя бы просто потом рассказать об увиденном. Кроме того, Заку в голову не придет искать меня здесь, в недрах крепости, очень далеко от любого выхода. Какой беглец станет тут скрываться? И, что важнее, если бы Зак подозревал, что мне известно о его строжайшем секрете, я уже давно сама плавала бы в резервуаре.

Я прихватила с собой тяжелую связку ключей Зака после того, как заперла замок. Теперь она позвякивала в такт моим торопливым шагам. У каждой запертой двери я закрывала глаза и предоставляла инстинкту выбрать верный ключ. Захлопывая каждую дверь, я продолжала свой путь вниз, но по другому крылу от камер сохранения. Даже сейчас мне было ненавистно, что над головой опять возвышается форт, что он стоит между мной и мимолетным глотком неба и света.

Я оказалась в самом длинном коридоре, намного длиннее тех, что располагались выше. Из-за труб, проложенных вдоль стен, он выглядел ещё более длинным и узким. С низкого потолка свисали стеклянные шары, источавшие тот же стерильный белесый свет, что и в моей камере. В самом низу небольшого лестничного пролета виднелась дверь. Мой разум так на нее настроился, что даже не пришлось закрывать глаза, чтобы выбрать нужный ключ.