Юрий Никитин - Лоенгрин, рыцарь Лебедя

- Лоенгрин поступил резко, - согласился Шатерхэнд. - Новая метла метет чище? Во всяком случае, неплохо бы в самом деле отбирать у некоторых земли...

Перигейл поморщился.

- Такое чревато потрясениями!

- Не у всех отбирать, - напомнил Шатерхэнд, - я сказал, у некоторых.

- Но начать отбирать у некоторых, - сказал Перигейл, - и другие забеспокоятся. С Хейлом все-таки ясно, поднял откровенный мятеж, отказался подчиняться и надеялся отсидеться за могучей стеной. Он наказан, это все понимают. И если у кого-то и проскальзывали подобные мыслишки, то сейчас каждый будет уверять герцога в преданности. Искренне или притворно, уже неважно. Главное - мир и безопасность во всем герцогстве.

На обратном пути даже кони ступают красиво и уверенно, голоса воинов звучат бодро, солнце сурово и ярко играет бликами на выпуклых частях доспехов.

Лоенгрин, как и положено, во главе, за ним знаменоносец красиво держит подрагивающее под напором ветра древко, полотнище развевается победно, рыцари выглядят не просто довольными, а счастливыми, сэра Шатерхэнда все еще поздравляют, хлопают по плечам, Лоенгрин догадывается по металлическому звону.

Сэр Перигейл догнал молодого герцога, даже донельзя довольный, сказал с широкой улыбкой:

- Как вы сумели убить одним камнем двух зайцев, ваша светлость! И противника убрали быстро и жестоко, и сэр Шатерхэнд будет вам верен, как никто больше... Да и другие рыцари увидят, что ваши приказы лучше выполнять, чем им противиться.

Лоенгрин тяжело вздохнул.

- А у меня кошки скребут, что я поступил так жестоко... Но они сами напросились, я действовал так, как был вынужден! Не понимаю... почему люди грязные и грубые чувствуют свое преимущество над чистыми и вежливыми? Да еще и этим похваляются?

- Может быть, они сильнее? - предположил сэр Перигейл.

Лоенгрин покачал головой.

- Нет. Даже самые слабые на этой грешной земле стараются выглядеть свирепыми и наглыми, они смеются нарочито грубыми голосами, растопыривают локти, чтобы казаться больше и страшнее, смотрят нахально и вызывающе...

Сэр Перигейл взглянул на него с неловкостью.

- М-да, интересные вопросы вы задаете, ваша светлость...

- Чем же?

- Я их тоже задавал, - сообщил Перигейл. - Когда мне было семь лет. С тех пор я повзрослел, а вот у вас так и осталась... такая же чистая душа, как у ребенка. Даже не знаю, хорошо ли это?

Лоенгрин сказал с неуверенностью в голосе:

- Наверное, хорошо...

Сэр Перигейл проговорил с сомнением:

- А я вот не знаю.

- Почему?

Он сдвинул плечами.

- Не с детьми рядом живем, а со взрослыми. А те бывают всякими... Будешь с ними чист, как ребенок, мигом всего обдерут, да еще и дураком выставят.

На въезде в замок им устроили триумфальную встречу, всех забрасывали цветами, молодые девушки выбежали навстречу и целовали рыцарей, поздравляя с победой, а когда узнали про удачу сэра Шатерхэнда, что в одночасье стал виконтом и получил огромную крепость во владение вместе с большим наделом земли, от воплей радости зазвенел весь замок. «Все-таки Шатерхэнда любят, - еще раз подумал Лоенгрин, - я все правильно сделал, хватит себя винить...»

Вечером он поднялся на башню, там воздух свежее, всегда ветерок, и лучше думается, когда перед глазами такая ширь, хотя и по большей части просто дремучий мрачный лес, а справа Шельда, по которой он приплыл, но судоходной ему еще предстоит ее сделать...

Эльза тихохонько подошла сзади, хотела сесть к нему на колени, но не решилась, придвинула кресло и опустилась в него так красиво, что он растроганно улыбнулся.

- Мой господин...

- Эльза, - ответил он ласково.

Она робко взяла его за руку, переплела тонкие пальчики с твердыми, словно он все еще в стальной перчатке, пальцами.

- О чем задумались, мой господин?

- Да так, - произнес Лоенгрин медленно, - пустяки, все о хозяйстве. Эльза, как я слышал, у герцога Готвальда было двое детей. Ты, моя прекраснейшая Эльза, и твой малолетний брат Готфрид... Я ничего не напутал?

Она ответила печально:

- Нет. Ему было только семь лет.

- И где он?

- Никто не знает, - прошептала она.

- А как он исчез?

Ее прекрасные чистые глаза наполнились слезами, а голос задрожал и начал прерываться:

- Никто не знает. Никто не видел. Чужих в замке не было. А те, что были, - это наши вассалы, известные рыцари...

Он попросил:

- Ты можешь рассказать подробнее?

Она всхлипнула, он поспешно подал ей платок, она прижала к глазам, вытерла мокрые щеки.

- Говорят, - сказала она плачуще, - его украли злые колдуны. Он играл с кроликами на заднем дворе, за пределы замка выбирался совсем редко, да и то тайком, наш отец опасался за единственного наследника, велел всем приглядывать за ним...

Он подумал, помрачнел.

- Ну, исчезновение Готфрида на руку только тому, кто рассчитывал после смерти герцога Готвальда занять его трон и стать властелином Брабанта.

Она всхлипнула громче.

- Ты говоришь о Тельрамунде?

- Да, - ответил он. - Кроме того, это в характере Тельрамунда.

- Ты обвинишь его?

Он покачал головой.

- А что толку? Тельрамунд откажется. Нужны хоть какие-то улики, доказательства. А так он скажет, что я его ненавижу, клевещу, порочу. Нет, нужно что-то иное...

Он глубоко задумался, Эльза перестала плакать и затихла, глядя на него с трепетом и надеждой.

- Завтра с утра я проедусь по Брабанту, - сказал он.

Она охнула.

- Ты только вернулся!

- Я ездил наказывать, - напомнил он, - тех, кто отказался от присяги и не признавал мою власть. А завтра отправлюсь без всякого рыцарского отряда.

- Один?

Он кивнул.

- Да, это лучше всего... Ладно-ладно, ты страдаешь, когда черную работу делаю сам! Возьму Нила. Но это все, остальные пусть пока пируют и защищают замок.

Он выехал с безумно счастливым Нилом на рассвете, и когда солнце только-только зажгло в небе облака, они уже пустили коней в галоп, выбравшись за ворота.

Нил теперь держался рядом, если ширина дороги позволяет, и Лоенгрин с затаенной усмешкой заметил, что Нил присматривается к нему, когда полагает, что господин его не видит. Они ровесники или почти ровесники, но один блестящий рыцарь, к которому все относятся с уважением, даже враги, а вот второй все таскал бы мешки, несмотря на то что род Шатерхэндов один из самых древнейших на германских землях.

А этому Лоенгрину даже не пришлось доказывать свое рыцарское происхождение. Благородного человека, как говорится, видно сразу. Как держится, говорит, двигается - сразу видно, что рыцарь, благородный рыцарь, который постоянно следит за каждым словом и каждым жестом.

«Буду таким же, - поклялся себе Нил молча. - И, глядя на меня, тоже будут говорить: благородный рыцарь, отважный и учтивый, разве что малость... резкий и не всегда сдержан, но его манеры перевешивают его крохотные недостатки, посмотрите, как он держится, как едет, гордо откинувшись всем корпусом и уперевшись кулаком в бок...»