Эльвира Плотникова - Родственный обман

Она согласно кивнула.

— И ты не будешь больше капризничать, да?

Еще один кивок.

— И ты… простишь меня… за угол?

«Мы квиты». Это был бы лучший ответ. Но почему бы не проявить великодушие, если принесены извинения? Она сделала вид, что задумалась, а потом снова кивнула.

Надо забыть эту историю, раз и навсегда. И перестать вести себя как заигравшийся подросток. Это же так просто… она давно уже взрослая.

Капризы прекратились, как будто их никогда не было. Эмилия послушно пила лекарства, мужественно терпела горячие ножные ванны, прилежно дышала эфирными парами, безропотно позволяла натирать спину и грудь согревающей мазью. И ела все, что приносили, — порой давилась, морщилась, но проглатывала ложку за ложкой, не высказывая никаких претензий.

Поначалу Мартин радовался. Эмилия перестала создавать проблемы, задавать неудобные вопросы, желать невозможного. Она не плакала и не перечила, со всем соглашалась и выполняла любые указания. Вскоре это стало беспокоить. Эмилия все больше напоминала куклу — красивую, но неживую. Пожалуй, она радовалась, только когда играла с чудовищем. Мартину и остальным членам семьи доставались лишь вежливые улыбки и равнодушные взгляды.

Эмилия быстро поправилась: через неделю от простуды не осталось и следа. Она снова занималась этикетом и танцами, ходила на прогулки и даже читала матушке книгу. На последнем Мартин не настаивал, но леди Айрин попросила продолжить чтение, а Эмилия не стала отказываться.

Пока Эмилия болела, Мартин неотлучно находился при ней. Забота о жене казалась ему естественным желанием, хотя Даниэль насмешливо твердил, мол, это от чувства вины. Мартин не спорил. Он ни с кем не хотел обсуждать свои отношения с Эмилией, даже с братом. И не мог не признавать — никаких отношений нет.

Жена терпела его заботу, не более того. Он пытался сблизиться с ней, но раз за разом натыкался на стену, которую Эмилия возвела между ними. Он не знал, какие цветы она любит, и приносил разные, но Эмилия лишь вежливо благодарила. Он притащил корзинку первой клубники — Эмилия скормила ягоды чудовищу. От драгоценностей она отказалась наотрез, даже кольцо не приняла. «Зачем? Ах, положено… Хорошо, на прием надену, а пока пусть у тебя лежит. Здесь-то кого обманывать?»

Мартин легко располагал к себе женщин, но с Эмилией никакие приемы не работали. Она вежливо улыбалась на его шутки, вежливо отказывалась от подарков, вежливо игнорировала его присутствие. А еще и работа навалилась — и в ордене скопились неотложные дела, и в Москве приходилось бывать чуть ли не каждый день. Если он возвращался домой раньше, в надежде провести вечер с Эмилией, она закрывалась в своем будуаре. Мартин злился, мечтал вышибить вечно запертую дверь, но приходилось терпеть. Он сам пообещал, что никогда не войдет туда без разрешения.

А вот о другом своем обещании Мартин предпочитал не думать — малодушно и эгоистично. Эмилия не напоминала, и он делал вид, что никакой просьбы увидеть сестру не было. Он вполне мог бы перенести жену в Подмосковье, — межмировой барьер стабилизировался, — но боялся.

Боялся нарушить хрупкое равновесие, установившееся между ними. Боялся, Эмилия не захочет возвращаться, и в этом случае «пропуск» для нее вполне мог быть аннулирован.

Пусть лучше так — близко и далеко. Жена хотя бы спит в его кровати, и по утрам он может любоваться ею, и даже перебирать ее медовые волосы и легонько целовать — то в висок, то в макушку. А как-то раз Эмилии приснился страшный сон, и она сама прижалась к нему, ища защиты. Мартин и представить не мог, что такой простой жест сделает его счастливым. Остаток ночи он даже дышал через раз, лишь бы не разбудить и не спугнуть. А утром Эмилия сделала вид, будто ничего не было.

Ломая голову, как выманить жену из будуара, Мартин вспомнил об обещанных уроках местного языка. И рассвирепел; услышав, что с Эмилией каждый день занимается Даниэль. Едва сдерживая клокочущую ярость, он все же сумел притвориться рассеянным, мол, знал, да забыл.

Вызванный для расспросов дворецкий подтвердил, его светлость ежедневно навещает миледи. Гуляют в парке, занимаются в библиотеке, запираются в будуаре. У Мартина в глазах потемнело, когда он это услышал. От немедленной расправы над братом удержался чудом: вовремя вспомнил — Даниэль ни разу его не предавал, и, возможно, все не так, как кажется.

Вспомнить-то вспомнил, но ревность жгла его изнутри, душила и не позволяла сосредоточиться ни на чем другом. И он решил во всем разобраться.

Первым делом Мартин нарушил слово и посетил будуар. Тайком, как воришка, дождавшись, когда Эмилия уйдет на прогулку.

Переступив порог комнаты, он увидел огромную ветку цветущего жасмина, нарисованную на стене. Она словно качалась на ветру, бархатные листья хотелось помять в пальцах, а белые цветки почти источали сладкий аромат.

Мартин осмотрелся. Панно, свежая побелка, новые обои. Мебель сдвинута в сторону и закрыта тряпками. Оконные стекла заклеены бумагой. На рабочем столе рисунки, образцы материалов, инструменты. Сложно представить, что Эмилия использовала будуар для личных встреч.

Полегчало, но ненамного. Получалось, Даниэлю Эмилия доверяет больше, чем ему. Мартин из кожи вон лезет, чтобы расположить к себе жену, а Даниэль… в фаворитах?

Мартин снова вспомнил о том, что именно Даниэль нашел Эмилию, и помрачнел. Может, все дело в этом? Тогда ревновать бесполезно. Дьявол! Пора уже выяснить все раз и навсегда. Он помчался в парк, не дожидаясь, когда жена вернется с прогулки.

Эмилия сидела на скамейке возле фонтана. Чудовище хулиганило: бегало по бортику чаши и шлепало по воде хвостом. Эмилия смеялась и грозила чудовищу пальцем. Мартин спрятался за куст, в нескольких шагах от скамейки. Ему не хотелось мешать веселью. Журчащая вода заглушала звуки, поэтому Эмилия ничего не заметила.

Чудовище вдруг насторожилось. Мартин решил, что его обнаружили, но рядом с фонтаном появился Даниэль. Эмилия радостно вскочила ему навстречу.

Мартин замешкался лишь от неожиданности — слишком явной была разница между тем, как жена обычно реагировала на его появление, и тем, как она засияла при виде деверя. Поэтому успел увидеть Эмилию, обнимающую Даниэля, после чего сбежал через пространство. Он плохо соображал, куда перемещается, и лишь потом обнаружил, что лупит по боксерской груше в спортзале своего загородного дома в Подмосковье. Лупит голыми руками, без перчаток, и костяшки пальцев уже разбиты в кровь.

Зато в голове прояснилось. Не настолько, чтобы смириться с потерей, но достаточно, чтобы пропало желание убивать.

Даниэль ждал его наверху, рядом с баром. Мартин даже не посмотрел в сторону брата, молча налил себе из первой бутылки, попавшейся под руку, и выпил залпом, не чувствуя вкуса.